Была ли сладка жизнь людей, эвакуированных в тыл?
О чем может рассказать обычная… перина?.. В нашей семье именно бабушкина перина долго напоминала о случившемся в первые
месяцы Великой Отечественной войны великом переселении людей с захваченных врагом территорий вглубь страны.
«Почему перина?» — спросите вы. Да потому что это была единственная вещь, которую второпях схватила моя бабушка (уроженка Брянска, мать двух маленьких детей), спеша занять место в теплушке, державшей курс на Южный Урал.
Тем, кто выдержал смертельно опасную дорогу в тыл, в целом, безусловно, повезло. Но казалась ли им медом жизнь в чужом, хоть и далеком
от фронта, краю?..
Четыре метра на человека.
27 июня 1941 года под грифом «Совершенно секретно» горкомы, райкомы, райсоветы получили от обкома ВКП(б) и облисполкома указание за подписью прокурора Сидоркина подготовить «жилой фонд для расселения лиц западных областей, прибытие которых ожидается в ближайшее время. Расселение лиц будет производиться как в свободный жилфонд, так и главным образом за счет уплотнения жильцов в городе и сельской местности (четыре квадратных метра на человека — ред.)».
Уже в первые дни войны Челябинскую область наводнили эшелоны с эвакуированными. Их было так много, что эвакопункты не справлялись с потоком, вследствие чего возникало множество трудностей.
Грязь, смрад, неуют.
27 августа 1941-го временно исполняющий обязанности прокурора области Звонарев сообщает о выявленных в работе эвакопункта недостатках, а именно (цитируем):
« — прибывающие эшелоны не обеспечиваются должной встречей, в результате чего эвакуированные, особенно с детьми, тратят большое время на розыски эвакопункта;
— ввиду того, что обед бывает только в шесть часов вечера, то все прибывающие утром или после шести часов вечера остаются без еды. В буфете также ничего нет;
— особенно неблагополучно обстоит дело с оказанием медицинской помощи больным;
— в комнатах эвакопункта — грязь, неуютно, смрад. Отсутствуют элементарнейшие правила обслуживания, как-то: вместо стаканов для питья — банки из-под консервов; эвакуированные, прошедшие дезинфекцию, не получают постелей и вынуждены валяться в коридоре на скамьях. Все это вызывает недовольство эвакуированных».
Великое переселение.
2 сентября, после очередной проверки областного эвакопункта, выяснилось, что там практически ничего не изменилось. Тем не менее невиданное в истории страны переселение людей было выполнено всего за несколько месяцев.
В начале октября 1941 года в Челябинской области было уже 120 с лишним тысяч эвакуированных, из которых более трех тысяч обосновались в Миасском районе, поселившись как в самом городе, так и в пристанционном поселке, Мелентьевке, Тургояке, Сыростане, Ленинске, Чернов-
ском, Кундравах, Филимоново.
Среди них были уроженцы Мордовии, Воронежа, Курска, Винницы, Витебска, Саратова, Одессы, Иваново, Смоленска, Калинина, Ярославля, Молотова, Киева, Молдавии.
«Таковой не оказалось».
В городском архиве хранятся папки с пожелтевшими от времени огромными списками эвакуированных и тут же — запросы от людей, разыскивающих своих родных, которых война беспощадно разбросала по всей стране.
Маленькая записочка, датированная 4.09.1941: «Прошу сообщить о местожительстве моей мамы Крещатович Екатерины Филипповны. Военврач Крещатович». Поверх нее размашистая приписка: «18.09 проверял списки, таковой не оказалось».
Почтовая карточка из Башкирии: «24 июня под Минском я потерял семью — жену Шапиро-Иоффе Яхну Залимовну, сына Илью 9-ти лет, сына Филю 3,5 года. Убедительно прошу, если имеются сведения о них, сообщить мне по адресу: Красноуфимск, Свердловской области, военврачу 2 ранга Шапиро М.Р.».
Трагическое время. Трагические судьбы…
Трудоустроить!
Из Челябинска постоянно требуют сообщить, как идет трудоустройство эвакуированных.
В ответ из Миасского райисполкома летят весточки-отчеты: «По району принято на работу в школу 17 эвакуированных учителей», «На МНЗ работают 48 эвакуированных», «Сотрудники геологического института Академии наук в количестве 31 человек направлены в Ильменский заповедник для размещения по квартирам и устройства на работу»…
По состоянию на 12.12.41 в Миасском районе числятся уже 18 456 эвакуированных.
Судя по сохранившимся архивным отчетам, в марте 1942 года трудоспособное население (5616 человек), прибывшее в Миасс с востока, работало на УралЗиСе, заводах «Динамо» и
№ 561 (предприятие размещалось на территории завода № 316 НКБ — Миасского автомоторного завода, сейчас АЗ «Урал»), в ГСПИ № 1 и № 4 (ГСПИ — государственный специализированный проектный институт), заводе Сольца (Серпуховский завод, эвакуированный к нам в октябре 41-го), автомеханическом техникуме, тресте
№ 13, госпитале, институте геологоразведки и в сельской местности.
Вдвоем на кровати.
Расселялись эвакуированные в основном на квартирах и в частном секторе. Условия проживания, увы, оставляли желать лучшего.
Вот фрагмент из дневника инженера, прибывшего на Урал с Московским заводом имени Сталина: «На жительство меня распределили в село Сыростан, которое находилось от места строительства будущего автозавода на расстоянии 24 км.
Разместили нас с плавильщиком Семеном Семенковым в избу колхозника, где в одной комнате пришлось жить четверым хозяевам и нам, поселенцам. Места не было, поэтому мы с Семенковым спали вместе на узкой одноместной кровати. Тревожный это был отдых и сон…
Для доставки к месту размещения были выделены пять маломощных ЗиС-3. Проехав с полкилометра, перегруженная машина начинала буксовать. Мы вылезали из коробки и начинали «спасательные работы». Вытащив машину, загружались в нее, а через 200-300 метров все повторялось сначала.
Отъехав в шесть часов вечера, мы добирались до Сыростана в шесть часов утра, промерзшие и измученные до потери сознания. Немного перекусив, я замертво валился в кровать, но выспаться не удавалось.
Через 5-6 часов будил хозяин и напоминал, что пора колоть дрова. Брали топор, пилу, сани и шли в лес. Привезенный лес очищали от сучков, пилили, рубили, складывали, чистили двор… А на следующий день к 16 часам уже надо было снова отправляться на завод на сутки…».
Окончание следует…
