Завершаем рассказ о российских знаменитостях, которые, бывая в Миассе, оставили для потомков свои впечатления от нашего края.
«От высочайших гор до последних перевалов…»
В Челябинской областной библиотеке хранятся «Дневники В.А. Жуковского», изданные в Петербурге в 1901 году, где описывается поездка поэта Василия Жуковского в свите будущего царя Александра II на Урал и в Сибирь.
Дневники в пути Василий Андреевич вел наспех, карандашом. Записи довольно подробные, но порой ограничиваются датой, названием места для встречи. Называются фамилии без лишних комментариев.
В многоэкипажном конном поезде 19-летнего наследника престола в 1837 году поэт объехал 30 губерний. Побывал в Перми, Тагиле, Екатеринбурге, затем в Тюмени, Тобольске. Страницы дневниковых записей поэта пестрят грустными пометками: «Тобольск город бедный», «Бедность деревень…». То же самое он позже отметил о Челябинске.
Из Кургана поезд с царедворцами направился в сторону Челябинска — на Южный Урал: «7 июня, понедельник. Переезд из Чумляцкой в Миасский завод».
На первых двух станциях при остановках поэт писал письма. В дневнике появляются пометки: «Изменение в видах. Заметно некоторое волнение грунта. Примета гор Уральских».
Когда проехали Челябинск, Жуковский отметил в дневнике: «Бедный городишко».
Дальше он описывает маршрут поездки: «За Челябинском чувствительны горы. В 15 верс тах от Челябинска подстава. Киргизские кибитки. Башкирские кони и кумыс. Обед. Калмыцкая красавица. Травники. Вид отдаленный на Урал. Кундравинская станица. Вид прекрасный на озеро. Проехав станцию, вид на передовую цепь Урала. Проезд через Миасский завод. Прибытие на Златоустовский».
В Златоусте поэт встречается с начальником горного округа Павлом Аносовым. 9 июня снова в путь. Поезд экипажей вновь ехал через Миасский завод по Верхнеуральскому тракту. На этот раз Жуковский едет в коляске с Аносовым.
«В этот день, — записывает поэт свои последние впечатления о пребывании в нашем крае, — проехал весь Урал от высочайших гор до последних перевалов. Золотые россыпи. Лиственницы и березы на горах. Прекрасный вид на горы».
Проехал весь Урал от высочайших гор до последних перевалов. Золотые россыпи. Лиственницы и березы на горах. Прекрасный вид на горы.
«Здесь повсюду спокойная тишина…»
Детство писателя Юрия Либединского прошло в Миассе, где с 1900 по 1906 годы в госпитале работал старшим врачом его отец Натан Либерович Либединский. На всю жизнь писатель сохранил любовь к нашему городу и красоте окружающей его природы, о чем писал не раз в своих произведениях.
«(…)… здесь, на Урале, все по-другому. Даже белый с хрустящим гребешком хлебец, который в Одессе я знал под именем франзоль, в Миасском заводе, где мы теперь живем, называют сайка. (…) Здесь повсюду спокойная тишина.
Белое двухэтажное здание больницы, с примыкающим к нему, тоже белым, жилым домом, в котором мы живем, расположено в некотором отдалении от самого завода.
На Урале заводом называются не собственно цехи, а разросшиеся вокруг цехов поселки. Таким поселком, и довольно бойким, с несколькими городскими магазинами, с каменными двухэтажными домами, был Миасский завод.
Для меня там был центр городской жизни, а наша «компанейская», как называли больницу, находилась за казармами, за последними городскими домами, по Верхне-Уральскому тракту.
Над больницей, над заводом — повсюду видны покрытые лесом горы. Лес на этих горах можно рассмотреть со всеми прямыми просеками и рыжими полосами, оставшимися от лесных пожаров.
(…) Мы — сборище детей и нянек — идем гулять к динамитному складу, расположенному неподалеку от ВерхнеУральского тракта, в густом бору. По опушке бора раскинулись полянки, на которых то там, то здесь прорезываются из земли серые, в зеленых лишаях камни — вершины подземного хребта.
Кажется, что с тех пор я никогда не видал такой новорожденной яркой зелени, таких веселых весенних цветов, раскрывающихся возле грязных сугробов и талых луж, — телесно-молочных и бело-голубоватых уральских подснежников, в виде пяти или шестиконечной чаши, на зелененькой мохнатенькой ножке. Уже позже узнал я, что наши подснежники — это разновидность анемонов. А фиалки, пробивающиеся среди сухой листвы и хвои одновременно с разноцветными, пестренькими лесными тюльпанчиками, — их на Урале зовут «петушками»…
(…) Пугачёв был в моем детстве первым достоверным историческим именем. Хотя нянька называла царей по именам, но я их путал, этих Александров и Николаев, первых, вторых и третьих… Они помещались где-то далеко, в Санкт-Петербурге, окруженные сенаторами и генералами. А в Миасском заводе прямо показывали на ВерхнеУральский тракт, по которому пришел сюда Пугачёв с казаками и приисковыми.
Не знаю, верно ли это исторически, но так утверждали жители Миасского завода. Мы в детстве играли в пугачевцев и солдат. Игра состояла в том, чтобы поймать Пугачёва, не дать ему выбежать из сада, а если он выбежал, значит, выиграл…
(…) За столом у нас подавали ножи и вилки, на которых паутинными линиями нанесены были горы, а на них елки и сосенки, вроде тех, что высились вокруг Миасского завода. И речка, похожая на реку Миасс, и деревянная мельница возле плотины — все то же, что я видел, только ладней, чище и красивей, чем в жизни».
Фиалки, пробивающиеся среди сухой листвы и хвои одновременно с разноцветными, пестренькими лесными тюльпанчиками, — их на Урале зовут «петушками»…
