Недавно услышала краем уха, как девушка в маршрутке говорила подруге: «Надо что-нибудь про Миасс почитать. Краеведение входит в моду, а я ничего не знаю…». Тихо порадовалась: «Хорошая мода!..»
И буквально через несколько дней судьба свела меня с другой девушкой, которая, не имея непосредственного отношения к истории, тем не менее, была настолько увлечена краеведением, что вдохновляла своей горячей любовью всякого, кто оказывался рядом с нею. Именно от нее я впервые услышала фамилию «Меч»…
«Вы входите — прислуги никакой»
Вы, скорее всего, тоже не знаете, кто это?.. А это российский географ, педагог, писатель, публицист, умеющий романтично, образно, просто и доступно рассказывать о сложной науке географии.
Сергей Павлович Меч преподавал географию в столичных учебных заведениях, постоянно выступал с публичными лекциями, много путешествовал, отражая свои впечатления от поездок по России и зарубежным странам в многочисленных путевых заметках и очерках.
Между прочим, именно Меч едва ли не первым рассказал россиянам о «шведском столе», с которым познакомился в одной из поездок: «Вы входите в буфет — прислуги никакой. Буфетчик или буфетчица не обращают на вас никакого внимания. На столе стоят кушанья, стоят тарелки и лежат вилки, ножи и ложки. Вы сами берете себе, чего хотите, — все равно обед стоит два франка. Когда вы насытитесь, вы отдаете два франка и уходите». Но это так, к слову.
125 лет назад в научно-популярном педагогическом журнале «Естествознание и география» был опубликован его очерк «Два месяца на Южном Урале», где автор, в частности, красочно описал свое пребывание в Тургояке. Само озеро, а также село, отметившее нынче свое 265-летие, и нравы его жителей – ничто не ускользнуло от внимательного взгляда путешественника.
Думается, всем нам будет небезынтересно взглянуть на окрестности Миасса глазами россиянина, побывавшего там незадолго до наступления XX века – в 1895 году…
«Это совсем что-то волшебное»
«В горах Южного Урала, в 20-ти верстах к северу от Миасса, мимо которого проходит Сибирская железная дорога, есть озеро Тургояк – название башкирское; мне не удалось узнать, что оно значит.
Тургояк! При одном этом имени в моей душе возникает, как очаровательное сновидение, картина огромного синего озера, по которому катятся длинные волны, с музыкальным шумом разбиваясь о песчаный или скалистый беpeг;
мне кажется, что я чувствую опять, как веет мне в лицо свежий, бодрящий ветер и приносит особенный, влажный запах, похожий на запах моря.
Тургояк имеет семь верст в длину и шесть верст в ширину, но прежде был еще больше, так как на берегах его лежит вал из округленных его волнами камушков и промытого им песку, сажени на две выше нынешней поверхности воды в озере.
Глубина его, говорят, доходит до 40 аршин, и дно покрыто по большей части мягким белым песком. Вода в озере до того прозрачна, чиста и ясна, что подобную ей редко можно видеть. Это совсем что-то волшебное. Зачерпнутая в ведро, она производит такое впечатление, будто её нет, и ведро пусто, а когда волна набегает на берег, то кажется, будто эта волна хрустальная.
Плывя на лодке по озеру при совсем тихой погоде, приятно смотреть в его пучину: песчаное дно, камушки, трава и рыбы, большие и маленькие, все это видно там удивительно ясно и отчетливо на глуби не нескольких аршин».
«Дома просторны, даже велики»
«Село Тургояк стоит в долине Миасса, там, где из озера выбегает светлая речка. Среди очаровательной природы это село является каким-то грязным пятном. Великорусский народ вообще относится презрительно к чистоте, и к опрятности, к зелени садов, к цветам, но здесь это презрение выразилось особенно наглядно.
Окрестности завалены навозом, который некуда вывозить, так как черноземных, тучных полей своих крестьяне не удобряют, да и полей очень мало вблизи Тургояка — сейчас за селом начинаются казенные лесные дачи. Эти навозные горы заражают воздух и светлую воду, бегущую из озера. Нельзя сказать, чтобы здешним обывателям жилось плохо; многие, очень многие наши крестьяне позавидовали бы их жизни.
В Тургояке около 300 домов, и большинство из них построены из хорошего леса, на фундаментах из природных каменных плит, с тесовыми крышами. Дома просторны, даже велики сравнительно с избами наших крестьян, часто о четырех-восьми окнах на улицу.
Войдя в калитку, снабженную каким-нибудь хитрым железным засовом, вы попадаете во двор, обнесенный крытыми тесом помещениями для лошадей, коров и овец, разными хозяйственными кладовыми и амбарушками. Иногда двор замощен толстыми досками — это обычно в Сибири.
Но ни малейшего признака садика, зелени, деревьев вы не найдете во всем Тургояке. Здешние крестьяне, вероятно, находят, что у них и так довольно лесу кругом и ни к чему ещё сажать его возле домов. Постройки тесно жмутся вдоль длинной улицы и, в случае пожара, при здешнем сухом и жарком лете, могут превратиться в один гигантский костёр из сосновых бревен и досок».
«Согласно идеалу русского человека»
«Село Тургояк представляет, по-видимому, тип сибирского зажиточного селения, и его обыватели устроились, кажется, вполне согласно идеалу русского человека о домовитости и комфорте. Просторный дом о двух-трех горницах, с теплыми полатями и солидными печами; обок с домом в крытом помещении несколько лошадей, несколько коров и овец; обильные запасы сена и хлеба.
До некоторой степени здешний крестьянин не пренебрегает и затеями горожан: на окнах у него занавески и цветы в разбитых горшках, в углу разукрашенные иконы и картинки, проданные ему втридорога заезжим владимирским офеней; найдётся у него и огромный самовар московской работы, и кровать с периной и подушками, на которую он, впрочем, не ложится, предпочитая спать зимой на полатях, а летом на полу.
На задворках, на огороде, у него имеется крошечная черная баня, где он парится каждую субботу. Правда, близкое соседство лошадей, коров и овец отравляет атмосферу его жилища, правда и то, что от клопов у него некуда деться, но все это для нервной системы здорового, рабочего человека сущие пустяки, на которые не стоит обращать внимания».
«Честны, трезвы и простодушны»
«В общем, обитатели Тургояка были мне симпатичны, и у меня осталось о них приятное воспоминание. Они честны, трезвы и простодушны. Они боятся лиц, носящих кокарду на фуражке, но они приветливы и просты с теми, в ком не имеют основания предполагать чиновника.
Даже в праздники я не видал здесь ни пьянства, ни бесчинства. Народ, одевшись лучше, чем обыкновенно, собирался группами возле изб, «в холодке», мужчины отдельно, бабы отдельно, и вели долгие беседы – не знаю о чем, а молодежь играла в мяч или уходила гулять на берег озера.
Мне думается, что гуманный, просвещенный учитель или священник мог бы иметь громадное влияние на этот простой, первобытный народ. Но пока он ещё порядочно дик и невежествен: в нем никто не воспитывал ни нежности чувств, ни потребности знания, ни высоких идеалов; его дети растут, что былинка в поле!
Село Тургояк, как и все селения на Урале, основано некогда русскими людьми, высланными сюда правдой или неправдой, из разных губерний Европейской России. Это чистокровные великорусы – рослые, худощавые мужчины, широкие и могучие женщины, белоголовые ребятишки. И говор здесь – обыкновенный русский говор с примесью немногих сибирских слов, напр. пошто (зачем), дивно (далеко и много), киржак (раскольник), стряпка (кухарка), айда, айдате (ступай, ступайте)».
Наталья Корчагина, фото из архива Краеведческого музея Миасса
