«Мы сыны батрацкие, Мы за новый мир, Щорс идет под знаменем, Красный командир» — помните эти слова?..
Красивая была песня, с удовольствием пели раньше ученики младших классов (и я в том числе).
Но речь сегодня пойдет не о Щорсе, а о его жене. И снова предвижу недоуменный читательский возглас: «Ну она-то здесь при чем, эта самая жена Щорса?»
Успокойтесь, дорогие сограждане. Вы же прекрасно знаете, что мы рассказываем вам о тех событиях и людях, которые каким-то образом связаны с Миассом!.. И Фрума Щорс, супруга легендарного красного командира, в нашем городе не просто бывала — она тут работала, хотя и не очень долго.
Раскопал когда-то этот факт, конечно же, знаменитый наш журналист и краевед Василий Морозов, а мы им заинтересовались, покопались в открытых интернет-источниках и нашли немало интересного.
Стройка с Фрумой и без.
В 1931 году «Известия» опубликовали сообщение о том, что в Миассе будет построен шарикоподшипниковый завод. По воспоминаниям ветерана труда А. И. Марокко, в 1936 году в город прибыли работники Ленинградского проектного института, чтобы определить, где лучше развернуть стройку. Подходящее место для завода № 316 нашлось у подножия западной стороны Ильменских гор, на правом берегу реки Миасс. С этой стройкой как раз и связано имя жены легендарного Щорса.
Война, правда, порушила первоначальные планы: осенью 1941 года на отведенной площадке началось строительство не шарикоподшипникового (читай: оборонного), а автомоторного завода. Но Фрумы Щорс (Ростовой) к этому времени в Миассе уже не было…
«С чем это кушают?».
Путь Фрумы Ефимовны на Урал был длинным. Родилась она в 1897 году в многодетной семье служащего-еврея в маленьком приграничном городке Черниговской губернии. Получила домашнее образование в пределах двух классов средней школы, научилась хорошо шить, с десяти лет работала порт-
нихой-надомницей. После смерти родителей осталась старшей в семье, под ее попечительством находились трое детей от трех до десяти лет. Говорили, что была она неплохо воспитана и выросла красавицей.
В 1917 году 20-летняя Фрума примкнула к революционному движению, стала активно проявлять себя на политической ниве (в составе красногвардейского отряда разоружала царских офицеров), а год спустя уже участвовала в боевых сражениях.
Челябинский краевед Владимир Борисов в 1993 году опубликовавший очерк о жене Щорса в журнале «Уральский следопыт», утверждал, что в феврале 1918 года Фрума ушла на фронт и там впервые встретилась со Щорсом: «Очевидцы встречи вспоминали: «Большие карие глаза ее глядели не по-девичьи внимательно. Черты лица красивые, но строгие и резкие. Держалась свободно, не обращая внимания на любопытные взгляды, отвечала на вопросы коротко, не улыбаясь. «А это знаете, с чем кушают?» — спросил ее Щорс, указывая на гранаты. «Представление имею», — ответила она».
В кожаных штанах.
В журнале «Прожектор» за 1935 год рассказывалось: «Однажды Фрума вызвалась добровольцем в ответственную разведку. Раненая, попала в плен. Ее должны были расстрелять, но спасло чудо. После подписания брестского мира с немцами советское правительство обменяло Фруму на польских офицеров и под конвоем выслало в Оршу».
Фруму Хайкину направили в приграничный город Унечу — важный железнодорожный пропускной пункт, где в ее обязанности входило не выпускать из страны врагов советской власти. Бывшая курсистка собрала под свои знамена китайцев и казахов, до вой-
ны работавших на строительстве железной дороги, создала из них боевой отряд при местной ЧК — и почувствовала себя полноправной хозяйкой.
Ее узнавали издалека по кожаной куртке и таким же штанам, с маузером на боку. «Хая в кожаных штанах» была способна на все: отобрать документы и признать их недействительными, арестовать, допрашивать, пытать и даже расстреливать.
Жестокая, но честная.
Писательница Надежда Тэффи, покидавшая Россию, так описала свои впечатления от встречи с Хайкиной: «Здесь главное лицо — комиссарша X. Молодая девица, курсистка, не то телеграфистка — не знаю. Она здесь все. Сумасшедшая — как говорится, ненормальная собака. Все ее слушаются. Она сама обыскивает, сама судит, сама расстреливает».
В книге Сергея Мельгунова «Красный террор» читаем: «…председатель Унечской ЧК — зверь, а не человек, являвшаяся всегда с двумя револьверами, массой патронов за широким кожаным поясом вокруг талии и шашкой в руках». Фамилия женщины не называется, но, судя по должности, это была Фрума Хайкина.
О жестокости Фрумы ходили легенды: она руководила массовыми расстрелами, пытками и ограблениями, уничтожила около 200 офицеров, пытавшихся бежать из России, а однажды сожгла заживо старого генерала, у которого нашли спрятанные деньги.
Изощренный садизм уживался в бывшей швее-надомнице с патологической честностью: все золото и бриллианты, которые она отбирала на границе, Фрума везла в Москву и сдавала государству.
Молоко вместо вина.
В Унечах Фрума снова встретилась со Щорсом, приехавшим формировать полк. Они полюбили друг друга, поженились, хотя официальной регистрации не было, — и Фрума Хайкина стала Фрумой Щорс. На свадебном торжестве молодожены вместо вина пили молоко из рюмок.
Вместе они выбили из соседних районов отряды немцев и гайдамаков и расстреляли всех, кто с ними сотрудничал. Хайкина и тут проявила характер — провинившихся убивали вместе с родней.
Писатель Амфитеатров-Кадышев вспоминал: «Свирепость Хайкиной при допросах достигала неимоверных размеров: она, например, делала бритвой надрезы на теле допрашиваемых и поливала царапины одеколоном».
«О! Жизнь моя кисурка».
С кожаными штанами и маузером Фрума не расставалась, но Щорс души в ней не чаял. Когда у супруги обнаружили туберкулез и отправили лечиться, Щорс писал ей трогательные письма: «Я больше чем люблю тебя. Я чувствую и испытываю родство душ. Ты всегда стоишь перед глазами у меня. Твой образ я запечатлел на всю жизнь. Лягу, пойду, призадумаюсь — он тут как тут. Я люблю тебя, я уважаю, я дорожу тобой, я безумно поглощен тобой…».
И еще: «О! Жизнь моя кисурка, Фрумочка. О, я соскучился, я тоскую о тебе. Меня не радует ничто. Я стремлюсь опять к тебе, где, может быть, я отдохну от той усталости, той утомленности, которую испытываю я сейчас».
К сожалению, ни одного письма Хайкиной Щорсу не сохранилось, поэтому об ответных чувствах ее можно лишь догадываться.
Окончание следует…
