Вынужденная изоляция, вызванная пандемией коронавируса, заставила нас озадачиться вопросом: какие эпидемии и когда переживал Миасс?
Собрать информацию, не выходя из дома, оказалось непросто, но кое-что, тем не менее, мы найти сумели. И, в первую очередь, помогла нам небольшая книжица о развитии здравоохранения Миасса, вышедшая в издательстве «Геотур» в 2002 году, и музейные материалы.
«Носит название инфлуэнцы»
Самое раннее упоминание об эпидемиях обнаружилось в «Летописи Петропавловской церкви» (запись от 20 ноября 1889 года):
«Миасские жители и жители окрестных селений были очень встревожены появлением с минувшего октября легкой эпидемической болезни, по существу своему несколько загадочной.
Эта странная болезнь обнаруживается в подъеме температуры тела, головной боли, некоторых других болезненных явлений, сходственных с лихорадочными.
К счастью, эпидемия оказалась неопасною и непродолжительною (3-4 дня), зато она очень заразительна. Не осталось ни одного дома и даже почти ни одной семьи, в которых не было бы больных во всех возрастах.
Появление же оной болезни одновременно во многих губерниях и станицах побудило Петербургскую санитарную комиссию собраться на экстренное заседание для определения характера появившейся болезни.
По сообщению газеты «Свет» № 258, на заседании выяснилось, что болезнь, несомненно, является эпидемической, но по счастью легко поддается врачеванию, имеет быстрое течение и не представляет смертельной опасности. Она носит в медицине название инфлуэнцы.
Болезнь эта впервые появилась в 1602 году. В разное время она последовательно перебывала в разных странах Америки, Азии, Европы. Россию эпидемия посещала в 1732, 1780 и 1847 годах. Во Франции инфлуэнцу переименовали в грипп. Лечение болезни довольно простое. Главное лекарство — хина».
«Состояние неудовлетворительное»
В 1777 году, сразу после пуска Миасского медеплавильного завода, на горе, повыше плотины, построили бревенчатый госпиталь из трех помещений – сеней, горницы и палаты для больных.
Вскоре его перестроили, выделив в отдельный корпус «заразный барак» для инфекционных больных. Улицу, где находился госпиталь, назвали Госпитальной (сейчас это улица Ремесленная).
В 1842 года в конце Златоустовского тракта (ныне улица Ленина) построили казармы для солдат, несущих караульную службу на золотых приисках. В комплекс построек входили госпиталь, врачи которого много сил вкладывали в ликвидацию вспышек холеры, сыпного и брюшного тифа.
Из врачебного отчета 1902-1903 годов: «…Вследствие плохого урожая состояние рабочих на Миасских приисках неудовлетворительное. Из числа эпидемических заболеваний более всего развиты малярия, брюшной и сыпной тиф, цинга».
Подвергая себя риску
К 1891 году Миасс стал одним из наиболее развитых горнорудных уральских поселков с населением более 15 тысяч человек. Но и здесь, как во всей России, случались тяжелые годы.
Летом 1892 года случился неурожай, наступил голод, Миасс охватили эпидемии сыпного тифа и холеры. Сердобольные состоятельные миасцы ухаживали за больными в «заразных бараках», подвергая смертельному риску себя и своих родственников.
В августе холера распространилась на Уфимскую, Саратовскую и Астраханскую губернии. В народе росла паника. Священнослужители совершали крестные ходы, служили молебны, освящали воду. В Миассе создали санитарную комиссию, усилиями которой были приведены в порядок колодцы и природные источники.
Не успевали хоронить
Голод начала 1920-х годов – один из самых трагичных моментов в российской истории. Он охватил территорию примерно 30 губерний, республик и областей, его жертвами стали не менее пяти миллионов человек. Не миновал он и Миасс.
Сразу вспыхнули эпидемии – сыпной и брюшной тиф, холера, оспа. Эффективность лечения инфекционных больных была невысока. Смертность достигала 70 процентов. Мертвых не успевали хоронить. Вопреки обычаям, их попросту сваливали в общую яму и засыпали землей.
Всех медиков Миасса мобилизовали на борьбу с эпидемиями. В домах состоятельных миасцев были открыты три отделения инфекционной больницы. В них, среди прочих медиков, самоотверженно работала приехавшая из Москвы врач Лидия Константинова, выпускница Первых Московских женских курсов.
Будь что будет!..
Отрывок из дневника Лидии Константиновой:
«В 1919 году, после окончания военных действий, все внимание было обращено на ликвидацию эпидемии сыпного тифа. Из Москвы целыми пачками направляли врачей, главным образом, молодых, на борьбу с тифом. Поэтому я нисколько не удивилась, когда 1 декабря и меня вызвали в наркомздрав для получения командировки. (…)
Из Москвы до Челябинска мы ехали ровно 44 дня. Как раз в это время в Челябинский облздравотдел поступило требование из районного центра Миасса на врача. Неделю назад там умерла от сыпняка женщина-врач. Остались одни только фельдшеры, а эпидемия разрасталась. (…)
На следующий день утром я направилась в райздрав. По пути встретила процессию. Посередине улицы шло несколько человек, впереди несли 12-15 крестов. «Что за процессия — подумала я, но тут же разглядела, что публика несла несколько покойников. Спросила встречного: «Почему
несут сразу так много покойников?». – «А это у нас каждый день бывает по столько. Тиф!»… Перспектива не из веселых… Тем более, что я сыпным тифом не болела. Но будь что будет!..
(…) Зав. райздравом т. Эгле встретил меня очень приветливо: «Мы вам и квартиру приготовили. Там жила ваша предшественница, но заразилась тифом, схоронили на днях».
Скоро ли я последую за ней? – подумала я…».
Как преддверие ада
Еще страшнее читать воспоминания миасца Антона Скаруцкого:
«…Лето 1921 года было душным и страшным, как преддверие Дантова ада. Голодные люди набрасывались на зелень. Вспыхнула дизентерия, а потом страшным гостем пришла холера.
Когда заболел холерой наш сосед, мама от страха даже в лице переменилась, а я никакого страха не ощущал.
Утром пошел в музей, а придя вечером, застал страшную картину. Мама заболела тем, чего она так страшно боялась. Холера шагнула в наш дом и поразила маму.
Зайдя в спальную, где мы с мамой расстались утром, я в ужасе отшатнулся. Вместо привычного маминого лица я увидел страшную землистую маску с провалившимися глазами. Эта чужая маска пыталась мне улыбнуться и что-то прошелестела мне в утешение, но я от ужаса ничего не мог понять.
Приехали санитары и увезли маму в заразный барак, за прудом. Там она и умерла, но не от холеры, а от укола грязной иглой… (…)
Эпидемия холеры, несшая много жизней, к наступлению холодов прекратилась, но не успели люди дух перевести, как с приходом зимы снова пришел сыпняк…».
Раз и навсегда?..
В 1932 году на город напал сыпной тиф. Не успели медики справиться с ним, как вспышка повторилась через год.
Еще год спустя в Миассе отмечалась высокая заболеваемость малярией – до 12 тысяч заболевших. Больных лечили хинином.
В начале войны ушли на фронт 15 тысяч трудоспособных молодых миасцев, и в том числе врачи, фельдшеры, медсестры. С оккупированных территорий в город прибыли эвакуированные предприятия с людьми и беженцы. Вновь прибывших заселяли в городские и сельские дома. Такая скученность не могла не привести к массовым инфекционным заболеваниям.
Из-за плохого качества питьевой воды возникла эпидемия брюшного тифа в районе строящегося автозавода. Благодаря самоотверженности миасских медиков она была ликвидирована в кратчайшие сроки.
…В послевоенное время с эпидемиями, как всем казалось, было покончено раз и навсегда…
Фото из архива Миасского краеведческого музея
