Жительница Миасса вспоминает о детстве в Смородинке в военное и послевоенное время.
«Мне 88 лет, из них 86 я живу в Миассе», – говорит Елизавета Дмитриевна Мордвинкина. Свой город она считает лучшим на земле, а здешних людей – самыми дружными и отзывчивыми. Такая уверенность сложилась еще в детстве, а ведь оно пришлось на грозные годы Великой Отечественной и трудный период восстановления страны.
Счастливая дочь
Елизавета Дмитриевна родилась в 1937 году в Самарканде. В пору становления советской власти семье пришлось пережить многое. Отца Дмитрия Ивановича Львова раскулачили собственные родственники. Деда по материнской линии, священнослужителя, расстреляли за то, что отказался отречься от веры. Младшие дети умерли от голода.
Когда маленькой Лизе было два годика, семья перебралась в Миасс, в село Смородинка. Здесь в 1939 году родился младший сын Коля. Несмотря на мизерную разницу в возрасте, Лиза всегда чувствовала себя старшей и опекала братика.
– Мама пойдет очередь занимать за хлебом: «Дочка, качай зыбку, ты уже большая», – вспоминает наша героиня. – Коля был совсем маленьким, кормили его соской из жеваного хлеба.
Когда брат с сестрой подросли, стали неразлучны. Вместе шалили, вместе в поле работали. В Смородинке тогда было 115 детей, которые общими силами пололи огороды всех жителей. Управлялись за полчаса – и на речку.
– Мы были такие дружные! – говорит Елизавета Дмитриевна. – Во всем друг другу помогали. Этой дружбой все трудности и победили.
Что такое трудиться и помогать другим, Лиза Львова узнала рано. С шести лет доила корову, с семи – уже принимала отел, работала в поле, умела мотыгу наточить. Прибирала в избе – и не только в своей.
– У нас соседи были дядя Миша и тетя Нюра, – рассказывает наша героиня. – Я к ним ходила корову подоить, в избе пол вымыть, в стайке почистить: у тети Нюры сильно болели ноги. Она, помню, просит: «Лизонька, приди к обеду, свари картошки как себе, пожарь лучку, чтоб муж горяченького поел, а я скажу, что это я». Она не могла уже все это делать. Относилась ко мне как к дочке.
Саму Елизавету Дмитриевну отношению к людям научила мама Агриппина Маркеловна:
– У мамы руки сильно болели, маленькая была ростиком, я ее жалела. Она была богомольной, никогда не ругалась, грубого слова от нее никто не слышал. Я была самая счастливая дочь!
«Боевущая девка»
Когда началась война, отец ушел на фронт. Сказал так: «Не за коммунистов иду воевать, а чтоб мразь поганая нашу землю не топтала». Дмитрия Ивановича и его товарища, с которым уходили вместе, провожала вся Смородинка.
Четырехлетней дочке папа дал наказ: «Если мама захочет продать дом, не давай. Живите в этом доме. И корову не продавайте, иначе умрете с голоду». Лиза обещала все сохранить.
Воевать ушли и два старших брата. 22-летний Василий был направлен в Литву и погиб. 19-летний Степан три раза горел в танке, пришел домой израненный, с осколком в легких. Отец с войны не вернулся.
После Победы надо было налаживать мирную жизнь. Заботы о маме и младшем брате фактически легли на плечи Лизы. Росла она не только работящей, но и боевой, за себя умела постоять. И обмана никогда не прощала.
– Мама меня учила: «Доченька, ты все прямо говоришь, а некоторые вещи нельзя говорить прямо». Я всегда отвечала: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь», – вспоминает Елизавета Дмитриевна.
Был случай, когда ее с подругами, работавшими в поле, обманули: новый руководитель записал 20 соток, прополотых девчонками, на своих сестер. Лиза не побоялась, пошла к директору совхоза, отстояла правду. Но работать с таким начальником отказалась: раз обманул – значит, снова обманет. Не окончив шести классов, в 13 лет ушла в телятницы.
– Зарабатывала тогда хорошо. Пошли с Колей в старую часть города на рынок. Я говорю: «Давай возьму тебе фуражку красивую и три рубашки. Ты у меня уже большой, что срамиться-то?». Продавец услышала, говорит: «Это правильно. Но ведь ты сейчас все, что заработала, отдашь? А сама-то как?». – «Да я на картошке и молоке не пропадаю». Боевущая девка была, – смеется наша героиня.
В хозяйстве тоже смыслила не по годам. Вспоминает Елизавета Дмитриевна, как все вместе ходили по деревням собирать навоз в трехсоткилограммовый короб, потом раскидывали по полям. Увидели это ребята из соседнего села, третью часть всего удобрения собрали и к себе увезли. Тогда Лиза директору сказала: «Как навоз раскидали, сразу пахать надо!». Тот подивился: «Не голова, а дом советов!». А ведь шести классов не закончила.
Умела Лиза Львова и веселиться от души. Девчата из Смородинки сдружились тогда с заводскими, пели, плясали – все артисты!
– Я дробила хорошо каблучками под гармонь, – рассказывает Елизавета Дмитриевна. – И по-татарски плясала, пела и дуэтом, и трио, и частушки.
Побасенки, поговорки, частушки – все это и сейчас в ходу у нашей собеседницы. И о далеком она вспоминает с душой:
– Билет в кино тогда стоил 10 копеек, я уже работала, деньги были. А детям где взять? Так их бесплатно пускали, человек по 25, – жалели.
Через много лет, в собственном доме, обзаведясь своим первым телевизором, Елизавета Дмитриевна будет также пускать посмотреть кино соседских ребятишек. Кто на диване усядется, но больше на полу сидели – места хватало всем.
На все руки
Телятницей Лиза Львова проработала шесть лет. А потом вышла замуж, хотя будущая свекровь была не в восторге от выбора сына:
– Саша тогда из армии пришел, – рассказывает наша героиня. – Мать ему говорит: «Шурка ты, Шурка! У нее ж приданого – мать да Колька». А он отвечает: «Мне приданого не надо, мне Лиза нужна».
После замужества устроилась на автозавод, которому отдала 33 года. Трудилась штукатуром, маляром, мотористом, качала бетон и раствор. Дважды ездила на БАМ – туда отправляли самых работящих. Каждый тогда имел по шесть специальностей – умели делать все.
– Завод поднялся благодаря руководству и людям, – говорит Елизавета Дмитриевна. – Дали срок за месяц сдать прессово-кузовной цех. И что вы думаете? Сдали. И с хорошей оценкой, с пятеркой. А это большая редкость была.
Принципиальный характер Елизаветы Мордвинкиной проявился и здесь. Недоделки, недочеты, экономия ради премий и наград – этого она не терпела. Однажды заметила, что на крыше цеха ставят панели, а там трещины.
– Я кричу: «Вы что делаете?», – рассказывает наша героиня. – «А чтоб вам, заводским, на башку упало!». Говорю: «Фашисты! А ну давай, вытаскивай! Нам не дадут этот цех с бухты-барахты сдавать». Надо же совесть иметь, о других думать, не только о себе.
В этом главное жизненное убеждение Елизаветы Дмитриевны. Его она передала двум своим сыновьям и пятерым внукам. Сегодня у нашей героини шесть правнуков и правнучка. А самой большой ее любовью остается Миасс – и особенно Смородинка далекого детства.
