В «кладовой памяти» Ольги Гришиной есть воспоминания о немецком Рождестве, начиная с 30-х годов.
Рождество… Много ли мы знаем о нем?.. Вряд ли. Вот Новый год – это да, совсем другое дело! Но живет в машгородке Ольга Ивановна Гришина – женщина с невероятно цепкой памятью, в которой хранятся мельчайшие подробности ее непростой, но очень интересной жизни.
Сад и скрипка
— Рождество я помню лет с трех-четырех, — начала рассказ Ольга Ивановна. – Отцу, который в это время создавал филиал Центробанка в селе Тельман Саратовской области, выделили квартиру в бывшей помещичьей усадьбе с великолепным садом. И этот заснеженный сад, елка в доме и божественные звуки скрипки, на которой мастерски играл мой дядя, слились для меня в какую-то чудесную сказку.
— Хорошо помню Рождество накануне 1941 года. Тогда мы уже жили на станции Плес, в ста километрах от Саратова. За сутки до праздника (23 декабря) мама начинала стряпать прянички, булочки-пампушки, начиненные взбитыми сливками, ривель-кухе (сдобный пирог с повидлом и сахарно-мучной посыпкой). 24 декабря посвящалось, в основном, наведению порядка в доме. Мама вешала красивые шторы, привязывала к ним пышные банты из широкой атласной ленты. Мы с сестрами украшали свою комнату: делали гирлянды, корзиночки из тончайшей папиросной бумаги, фонарики, снежинки, а брат вешал всю эту красоту на шторы и окна.
— Вечером папа приносил большую, метра два высотой, елку, укутанную в серую оберточную бумагу. Кстати, елки в немецких семьях никогда не ставились раньше Сочельника – они должны были стать сюрпризом для детей. Мама звала нас, и начиналось самое настоящее волшебство. Открывалась коробка, и из нее извлекались старинные немецкие игрушки, привезенные нашими предками из Швейцарии более полутора сотен лет назад. Стеклянные шары и особенно восковые ангелы с прекрасными лицами буквально завораживали изяществом и хрупкостью. Через год именно эти ангелы спасли нас от голода в далекой Сибири, куда выселили семью в начале войны… Но тогда мы этого не знали и, завершив украшение, счастливые уходили к себе. А комнату родители запирали на ключ…
«Демон» для Деда Мороза
— Вечером 25 декабря приходили в гости папины друзья с детьми, немцы и русские. Комнату торжественно открывали, распахивались двери – и все вскрикивали от восторга: под елкой горой высились подарки. Они были в кульках из оберточной бумаги (другой не было), но зато красиво перевязанные цветными атласными лентами. Дети – все в карнавальных костюмах – начинали рассказывать стихи, петь, звать Деда Мороза. Он приходил – большой, в шубе, высокой шапке и белых валенках, с мешком за плечами. И в этот самый момент на елке загорались свечи – их зажигали взрослые. Свечи прикреплялись прямо к веткам, но пожара никогда не случалось.
— Роль Деда Мороза исполнял папин друг по фамилии Шварц: будучи отцом троих детей, он умел рассмешить и повеселить нас. И мы снова читали стихи, чтобы получить из рук сказочного Деда заветную конфетку. Подошла и моя очередь. «Ну, что будешь рассказывать?» — спросил Дед Мороз. И я сразу начала громко декламировать лермонтовские строчки, которые недавно учила моя старшая сестра: «Печальный демон, дух изгнанья, Летал над грешною землей, И лучших дней воспоминанья Пред ним теснилися толпой…». Дед Мороз послушал, хмыкнул и поспешил остановить меня: «Лелька, не надо так мрачно, давай что-нибудь зимнее, про Деда Мороза!» Папа тихонько подсказал: «Дочка, спой песенку «Пусть мороз трещит от злости, Осыпая снег с усов…».
Огурец в капусте
— Дед Мороз раздал подарки, детский карнавал закончился, гости разошлись по домам. Вся наша большая семья – три брата с женами, две сестры, родители и я – уселись за праздничный стол. В центре стола обычно помещалась жаровня, а в ней – запеченный в печи гусь с румяной корочкой, фаршированный перловой кашей с яблоками, черносливом и курагой. Когда на тарелочку клали кусочек мяса, горку каши и яблочко, хотелось аж зажмуриться от такой красоты и вкусноты. Ставились на стол и домашние копченые колбасы, и даже салаты из свежих огурцов и помидоров.
— Тут хотелось бы сделать небольшое отступление. Мои родители, как и все остальные семьи в Плесе, держали скотину, а осенью готовили запасы на зиму, которые хранили в погребе. Немецкие погреба были особенными, «многоэтажными». Представьте себе небольшое треугольное строение во дворе. Заходишь в него, по ступенькам спускаешься – висят связки лука, чеснока, горького перца. Спускаешься ниже – стоят бочонки с солеными огурцами, помидорами. Еще ниже подвешены на крючках капуста, тыква. А самый-самый нижний «этаж» – это ледник, где отлично хранилось свежее мясо, обложенное со всех сторон соломой и кубиками льда. Огурцы мама заворачивала в молодые кочаны капусты, и они вплоть до наступления Нового года оставались свежими.
— Но вернемся к Рождеству. После 11 часов детей отправляли спать, а взрослые начинали петь под мамин гитарный аккомпанемент русские романсы. Кстати, на этой старинной гитаре хорошо играли и бабушка, и мои тетушки (мамины сестры), гитару берегли как зеницу ока. Но в 1941 году, собирая вещи в ссылку, мама не взяла с собой драгоценный инструмент… Зато елочные игрушки забрала, будто знала, что в них – наше спасение.
Спасли игрушки
— Итак, летом 41-го папу арестовали, а нас сослали на Алтай, в село Корнилово, и подселили к девочке-сироте. Нас было пятеро, а потом маме отдали еще четверых соседских детей, оставшихся без родителей. Вдевятером в небольшой избе… Но Рождество в канун 1942 года мы все же отметили. Мама повесила шторы, навязала банты, а елку мы украсили привезенными с собой игрушками. Когда приглашенные деревенские дети увидели это чудо (вряд ли они вообще когда-то видели до этого нарядные елки), то потеряли дар речи. Вместо сладких подарков мама напарила в печи тыкву и раздала всем по кусочку. Ушли наши гости, а через некоторое время в избу повалили их родители. И началось!.. «Соня, отдай игрушечку, я тебе литр молока дам!..» — «Софья Карловна, возьми чекушку масла…» — «Квашеной капусты надо?.. Бери!». Почти все игрушки, кроме нескольких, мама поменяла на продукты. Детей – и своих, и чужих – чем-то надо было кормить… А чем? Ждать помощи не от кого. Позже так же разошлись по чужим рукам – «за еду» — и наши вышитые батистовые платочки.
В подарок – «Гроза»
— 1943 год был первым годом без Рождества и домашней елки. А в следующем году случилась первая школьная, но уже новогодняя елка. У нас тогда появился новый директор, участник Сталинградской битвы, с приходом которого жизнь в школе закипела! И этот елочный праздник запомнился тем, что педагоги сделали нам, ученикам, королевский подарок – пьесу Островского «Гроза» в собственном исполнении.
— Домашнее Рождество вернулось в семью только в 1953 году, когда после долгой разлуки мы собрались все вместе. Но… было пережито слишком много, да и те годы выдались тяжелыми, голодными. Кто-то подарил нам маленькую елочку, мы поставили ее на стол, нарядили как сумели – старинных игрушек к этому моменту уже не осталось и купить их было негде. Потом я вышла замуж, Рождество отмечали обязательно по своим традициям, но по русским меркам – 7 января. А с 1989 года мы впервые отметили праздник в Немецком культурном центре и сделали это своей традицией.
Наталья Корчагина
