…На старых фотографиях в семейном альбоме — юная красавица с задорной улыбкой и роскошными волнистыми волосами, заплетенными в косу. И столько в ней жизнелюбия, доброты и сердечности!.. Невозможно представить, что могло не быть ни этой улыбки, ни этих кос, ни самой девушки — уж очень необычная судьба ей досталась.
Несладко пришлось детям войны. Годы, которые должны были быть в их жизни самыми солнечными, светлыми, безмятежными, на поверку оказались горькими, суровыми, жестокими. Да и не могло быть по-другому — война-злодейка не щадила ни старых, ни малых, а порой толкала на поступки, которым и сейчас трудно найти разумное объяснение и, тем более, оправдание.
Неожиданная находка
1943 год… Лето… Заведующая Троицким Домом малютки Зоя Смоленцева, торопясь утром на работу, вдруг замерла перед крыльцом: на деревянных ступеньках лежала куча тряпья, из-под которого доносилось едва слышное жалобное попискивание.
«Кошка?..» — Зоя Валентиновна развернула тряпки и ахнула. Перед ней лежал ребенок — не новорожденный, чуть постарше, но донельзя истощенный, кожа и кости. Заведующая схватила невесомое тельце и бросилась к врачу.
Осмотрев подкидыша, который не шевелил ногами, не тянул ручки, не держал головку и вообще ни на что не реагировал, врач сокрушенно покачала головой: «Хорошо, если два-три дня протянет… И то вряд ли».
В пеленках нашлась потрепанная пенсионная книжка, по которой определили: девочку зовут Аллой Евстратовой, 1940 года рождения, последняя пенсия на нее была получена в июле 43-го.
Но кто подбросил малышку на ступеньки и почему она находилась в таком состоянии?.. Вопрос остался открытым.
Письмо от мамы
Зоя Валентиновна не стала ждать трагической развязки. Взяла Аллу домой, покупала на рынке молоко, смешивала с медом и пыталась кормить дитя из пипетки. Молочная струйка медленно стекала по худенькому личику — принимать пищу девочка не могла.
Но однажды 10-летний сынишка Зои Валентиновны, который в отсутствие мамы брал на себя обязанности «кормилицы», встретил ее радостным криком: «Она зажала пипетку губами!..».
И ребенок пошел на поправку — медленно, но верно. Алла научилась ходить, самостоятельно есть, улыбаться.
Оформили сироте метрику. Правда, вместо имени «Алла» паспортистка почему-то написала «Алевтина», а в качестве дня рождения ей поставили 1 мая — так было принято в детдомах: либо Первомай, либо 7 ноября.
Алле было 5-6 лет, когда заведующая принесла ей конверт: «Письмо от твоей мамы…». Из конверта выпала крошечная фотография мужчины в матросской форме с надписью на обратной стороне: «Моя дорогая дочка. Это все, что осталось от твоего папы. Твоя мама. Евстратова Евг. Як.».
Ни фотография, ни надпись не заинтересовали ребенка — Алла убежала играть на улицу и забыла обо всем. Второй раз этот конверт она увидела уже после окончания десятилетки…
«Могу цыганочку!»
Четыре года провела Алла в Доме малютки. Перед школой ее, вместе с другими ослабленными детьми, отправили в Тургоякский детский дом — поправить здоровье.
Самое яркое впечатление того времени — шумные цыгане, раскинувшие шатры прямо за оградой. Как завороженная, слушала девчонка их песни – то веселые, то щемяще-грустные, от которых по щекам текли слезы. А танцы у костра — почему-то именно мужские, с чечеткой и прихлопами — сразу запомнила и полюбила.
… Однажды в детдоме объявили, что надо подготовить концерт для жителей села. «Ребята, кто может прочитать стихотворение наизусть?» — «Я!» — откликнулась Алла и тут же прочла пушкинскую «Сказу о попе». «А кто может спеть?» — Алла тянет руку и, не дожидаясь уговоров, затягивает чистейшим голоском: «То березка, то рябина…».
«Есть ли среди вас танцующие?» — интересуется воспитатель. И снова отвечает Алла: «Могу цыганочку!». Вот так и сложился это «сольный» концерт дошкольницы.
В сельском клубе она читала, пела, а потом так лихо отплясывала (в обрезанных хромовых сапожках и красной атласной рубахе, перешитой детдомовскими портнихами из старой подкладки от пальто), что ее вызывали на бис семь раз. «Девочка, которая плясала цыганочку» — так стали называть детдомовку благодарные тургоякцы.
«Царские» условия
В школу Алла пошла уже в Потанинском детском доме, а через четыре года, в 1952 году, весь коллектив перебрался в Козырево. Там, в отремонтированных бывших конюшнях, им создали по тем временам «царские» (а точнее сказать, домашние) условия.
Ребята спали уже не по 40, а по пять человек в комнате, учились шить и вязать, помогали ухаживать за животными на подсобном хозяйстве, получали новогодние подарки на празднике, проходившем при участии шефов — оркестра и солистов Челябинского танкового училища.
Кстати, шефов, помимо курсантов, у них было несколько. Главный — конечно же, колхоз, на полях которого ребята зарабатывали для детдома овощи на всю зиму. А еще баянист из челябинского музучилища, который готовил праздничные концерты, и… киномеханик: он — по собственной инициативе — после показа в клубе привозил фильмы ребятам. Когда же получил себе новую киноаппаратуру, то старую передал детдому и обучил Аллу тонкостям своего дела. Так появился у детдомовцев собственный «кинотеатр».
«Ляг под поезд — не буду драться!»
Руководителем Потанинского детдома назначили Зою Валентиновну Смоленцеву, которая когда-то выходила Аллу и теперь продолжила ее опекать, наставляя, обучая, готовя к самостоятельной жизни.
Именно она предложила выбрать пятиклассницу Аллу председателем Детского совета. Эти обязанности девушка свято выполняла вплоть до десятого класса, защищая обиженных, обличая воришек и драчунов. И странное дело: ее, маленькую, худенькую, слушались все, а она… Она вообще ничего никогда не боялась!
…Однажды в детдом прибыл новичок — великовозрастный парень, который в войну партизанил наравне со взрослыми, а теперь не желал никому подчиняться, дрался, дерзил. Когда Алла вызвала его на разговор, он поставил ультиматум: «Не побоишься лечь под поезд — перестану драться!». Девчонка согласилась и в присутствии полутора сотен воспитанников детдома легла на шпалы…
История эта, к счастью, закончилась благополучно. А характер Аллы закалился еще больше. И на всю жизнь она осталась помощником, опекуном, защитницей, никогда «не праздновавшей труса».
«Была плохой матерью»
Жизнь «девочки, исполнявшей цыганочку» — приключенческий роман. Испытаний на долю сироты выпало сполна — и во время учебы, и на работе на заводе.
А в 1976 году она, к тому времени уже будучи замужем, сумела узнать правду о своих родителях — и перестала быть сиротой. Оказалось, отец ее — моряк-подводник, служивший на подлодке Л-2 — погиб в балтийских водах в ноябре 1941 года. Супруга с годовалой дочкой эвакуировалась на Урал, устроилась на работу в военкомат, закрутила роман с начальником и вместе с ним в 1943 году уехала на Карельский фронт.
Как она довела малышку до полной дистрофии, почему сдала в детдом и, главное, почему не искала ребенка после войны?.. Внятного ответа на свой вопрос дочь, сумевшая разыскать мать и встретиться с ней, так и не получила. «Видимо, я была плохой матерью», — вот и все ее слова.
А Алла Николаевна не устает повторять слова благодарности в адрес тех четырех детдомов, где прошли ее счастливые детство и отрочество. Они заменили ей дом и семью. Жизнь бывшего подкидыша сложилась удачно: любящие муж и дети, любимая работа — и много теплых, несмотря ни на что, воспоминаний…
Наталья Корчагина, фото из семьи Афониных
