В Миасском пожарно-спасательном гарнизоне работает один из участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС – инженер отделения организации службы подготовки и пожаротушения Главного управления МЧС России по Челябинской области Алексей Митюнин. О том, каково было работать рядом с взорвавшимся реактором читайте в интервью.
35 лет назад весь мир потрясло страшное известие об аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Тогда, как сейчас, первыми к месту происшествия отправились огнеборцы. 28 сотрудников подразделений пожарной охраны, которые боролись с огнем в первые часы после взрыва, даже не подозревали о «невидимом враге». Многие из тех, кто принял на себя удар ядерной стихии, к сожалению, не дожили до наших дней. Если бы не самоотверженные действия сотен ликвидаторов, последствия той аварии могли быть гораздо страшнее.
— Алексей Юрьевич, давайте по порядку: как в Вашей жизни появилась атомная тематика?
— В далеком 1978 году в Советском Союзе было единственное военное учебное заведение, где готовили военных инженеров-химиков — Саратовское высшее военное инженерное училище химической защиты. Тема для меня, тогда молодого парня, интересная. Мы были первопроходцами этой области, приходилось на себе испытывать защитные свойства специальной химической одежды при прохождении через облако реального отравляющего вещества на полигоне химических войск под Вольском.
В 1983 году я служил в войсковой части 52605 на территории Семипалатинского ядерного полигона. Первые полтора года бегал с автоматом по казахстанским степям, учил военному делу подчиненных солдат. Позже предложили перейти на службу в научные подразделения ядерного полигона. Так, зимой 1985 года занял должность инженера-испытателя в научно-испытательном отделе, который занимался радиационными и физическими исследованиями при испытаниях ядерного оружия. Наша работа заключалась в том, что мы измеряли параметры срабатывания ядерного боеприпаса по радиационным характеристикам после его подрыва, следили за радиационной обстановкой в районе проведения испытаний, а также прослеживали поведение газо-аэрозольного радиоактивного облака, которое по международным соглашениям не должно было выйти за границы Советского Союза. Я проработал в этом научном отделе более 10 лет, непосредственно участвовал в 30 подземных ядерных испытаниях. В те годы меня захватила романтика полевой жизни, осознание того, что ты находишься на передовом рубеже военной атомной науки, участвуешь в исторически значимых событиях, окрыляло.
— Крупнейшая в советском союзе авария на Чернобыльной АЭС: какие задачи стояли перед Вашим отделом?
— В конце апреля 1986 года мы готовились к проведению очередного ядерного испытания на одной из отдаленных площадок полигона. Внезапно пришло указание сворачивать все работы и возвращаться на «большую землю». Прибыв в отдел, узнали, что из Москвы пришел приказ о приведении в полную боевую готовность подразделений радиохимического, медико-биологического отделов и службы радиационной безопасности полигона, а также авиационной техники для проведения радиационной разведки. О том, что на какой-то атомной станции произошла авария, говорили шепотом – информация была секретной. 29 апреля в район Чернобыльской АЭС для проведения радиационной разведки вылетел наш самолет-лаборатория АН-30РР. В начале мая к нам стали прибывать сотни высокорадиоактивных проб из зоны аварии (от нас до Чернобыля было более 4-х тысяч километров). Каждые три дня прибывал новый борт, загруженный пробами грунта, воды, растительности и пр. Необходимо было провести все измерения, обработать данные и послать в Москву шифротелеграммой — все работы были засекречены. Лаборатория перешла на круглосуточный режим работы.
В таком режиме проработали больше года — до августа 1987 года. За это время нашими специалистами было проанализировано свыше 12 тысяч проб объектов внешней среды и биообъектов из района аварии. По результатам этих измерений составлялись карты радиоактивного загрязнения территорий, разрабатывались рекомендации и предложения для Правительственной Комиссии. Одновременно сотрудники полигона выезжали в Чернобыль для научного сопровождения аварийно-восстановительных работ. Наши специалисты участвовали, например, в организации работ по дезактивации крыш 3-го энергоблока и машинного зала, анализе радиационной обстановки вокруг разрушенного блока.
— Каковы Ваши воспоминания о «зоне отчуждения»?
— Осенью 1987 года подошла моя очередь лететь в Чернобыль. Мне было 25, и я подозреваю, что руководство не спешило отправлять в опасную зону молодежь, хотя старшие товарищи уже по нескольку месяцев там отработали. Свою трехмесячную командировку провёл в лаборатории Научного Центра Министерства обороны СССР в Чернобыле и Припяти. В мои обязанности входили ежедневный объезд на химической разведывательной машине БРДМ-РХ района вокруг атомной станции и съемка фильтров со специальной аппаратуры, прокачивающей через них воздух. Так контролировалось наличие радиоактивных аэрозолей в воздухе. Много раз приходилось летать на вертолете на эвакуированные территории Украины и Белоруссии. В этот период руководство страны решало вопрос о возможном возвращении отселенного населения в свои дома. Наши исследования показали, что думать об этом преждевременно: деревни и природные объекты вокруг них были загрязнены радиоактивными веществами сверх нормы. К счастью, до реэвакуации населения, дело так и не дошло. Вообще, работа в Чернобыле показала мне, к чему может привести бездумное и беспредельное использование опасных технологий. Наибольшее же впечатление на меня произвело первое посещение мертвого города Припяти – города-призрака, города-символа человеческой глупости, беспечности и самонадеянности.
— Мы видим, как откликается в Вас эта тема, Вы не угасли и до сих пор стремитесь к исследованиям в области атомной энергетики?
— Конечно, подобные события не проходят бесследно, как для здоровья, так и для жизни. Тонкой нитью на моём пути тянется эта тема. Я изучал хронику этой и других подобных катастроф, написал немало статей по этой тематике. Наиболее крупные из них — «Атомный штрафбат» и «Взбесившийся атом» — нашли отклик не только в среде специалистов, но и широко используются российскими школьниками и студентами при написании рефератов и других исследовательских работ. Еще один интересный проект, которым я занимаюсь, это сбор воспоминаний участников ликвидации различных радиационных аварий и истории населенных пунктов, эвакуированных и уничтоженных в результате радиационных катастроф. Также, в течение последних нескольких лет работал в качестве эксперта при создании документальных фильмов о радиационных катастрофах с телевизионными компаниями России и Франции. Мне бы хотелось, чтобы спустя десятилетия новые поколения людей смогли получить честную и достоверную информацию об атомным трагедиях прошлого. Об этом нужно помнить! Это не должно повториться!
После ликвидации аварии на АЭС Алексей Юрьевич нашел другой способ помогать людям, пошел работать в пожарную охрану, где трудится до сих пор. Алексей – человек с неиссякаемой энергией, будто бы заряженный тем самым атомом, любопытный до новых знаний и невероятно интересный собеседник.
Традиционно в конце апреля проходят торжественные мероприятия в честь ликвидаторов. В Миассе героев аварии на Чернобыльской АЭС поздравили первые лица города, в их честь звучали песни и стихи. Заместитель начальника Миасского пожарно-спасательного гарнизона Александр Шляхтин от лица Главного управления МЧС России по Челябинской области выразил слова благодарности ликвидаторам за их самоотверженные действия.
Миасский пожарно-спасательный гарнизон
