В годы войны в Миассе действовал эвакогоспиталь № 3047. Мы постараемся рассказать о его деятельности то немногое, что нам удалось отыскать в разных источниках,и в том числе в работах кандидата исторических наук Сергея Кускова.
Срочно увеличить!
Санитарные поезда начали прибывать в Челябинск в конце июня 1941 года. Раненые попадали на сортировку в медицинский эвакопункт, откуда их распределяли по госпиталям, располагавшимся в наиболее крупных городах — Челябинске, Магнитогорске, Троицке, Златоусте.
Размещение госпиталя в Миассе накануне войны вообще-то не планировалось. Да, во время русско-японской, Первой мировой и гражданской войн возможности для организации подобных учреждений имелись — их размещали в бараках.
Но в 1930-е годы требования к госпитальным помещениям сильно возросли: были необходимы стабильное водоснабжение, канализация, близость к железнодорожной магистрали.
Осенью 1941 года, когда шли наиболее ожесточенные и кровопролитные бои, понадобилось срочно увеличить количество гос-
питалей в глубоком тылу.
За первые семь месяцев войны в Челябинской области было развернуто 70 эвакогоспиталей, в которых имелось 27 тысяч госпитальных коек. При этом мобилизационным планом предусматривалось лишь 3100 коек. Школьных помещений постройки 1936-1941 годов было недос-
таточно. И уже в июле началось размещение эвакогоспиталей в зданиях больниц и санаториев.
Вдали от станции.
В Миассе не было вместительных и должным образом оборудованных зданий для приема раненых. Здесь не велось школьного строительства по типовым проектам, утвержденным военно-санитарным управлением Красной Армии.
Детские образовательные учреждения ютились в купеческих домах, национализированных в годы революции и гражданской войны. Да и те были настолько переполнены, что занятия шли в три смены. Обычная схема передачи школы под госпиталь здесь оказалась неприемлема.
Тем не менее, острая нужда в двух сотнях дополнительных коек привела к тому, что госпиталь № 3047, передислоцированный из Костромской области, все-таки разместился в городе, удаленном от ближайшей железнодорожной станции на пять километров.
С февраля по апрель.
Разные источники выдают разную информацию о сроках пребывания эвакогоспиталя
№ 3047 в Миассе. Наиболее распространенная — с февраля по апрель 1942-го, то есть всего два месяца.
Однако нашлись сведения о том, что миасский госпиталь начал действовать в ноябре 1941 года. Госпитальные койки разместили в здании городской больницы, площадей не хватило, из-за чего часть коек поставили в городском клубе.
В феврале 1942 года помещение клуба почти не отапливалось, раненые жаловались на постоянный холод. Тогда отделение перевели в общежитие для рабочих Миасского напилочного завода, а заводу утраченную жилую площадь возместили, переселив рабочих в холодный клуб.
Столовая, склады, гараж госпиталя также располагались на производственных площадях напилочного завода. Уже в апреле 1942 года эвакогоспиталь был передислоцирован.
В числе первых.
Начальником госпиталя был военврач Константин Доброхотов. Лет пять назад, когда мы упомянули на страницах газеты об эвакогоспитале, в редакцию позвонил Владимир Николаевич Доброхотов, внук военврача, известный якутский журналист и фотокорреспондент.
Пообещав прислать кое-какие документы, посоветовал не терять времени зря и познакомиться с его дедом поближе. Мы так и сделали…
Сын купца, Константин Доброхотов после окончания Костромской гимназии был зачислен в Императорский Харьковский университет, а 27 октября 1910 года удостоен степени лекаря. На Первую мировую отправился в числе первых.
В задачи служащих полевых госпиталей входили доставка раненых с поля боя, размещение пунк-
тов первой помощи и перевязочных на передовой, организация вывоза раненых в тыловые госпитали. Доброхотов не был действующим военным, но, как старшему врачу, ему не раз приходилось бывать на передовой.
Воевать ушли все.
В Великую Отечественную Константин Доброхотов и двое его сыновей, Константин и Николай, ушли на фронт.
«Дед руководил военно-эвакуационным полевым госпиталем, — пишет внук, — дядя служил военным летчиком, отец воевал под командованием Жукова. С войны вернулись только дед и отец. Дед закончил войну кавалером орденов Красного Знамени и Красной Звезды. Отец также был дважды награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». На пенсию Константин Анатольевич Доброхотов вышел в звании майора и продолжал заниматься частной врачебной практикой».
«Недостает досок и соломы».
Владимир Николаевич прислал нам несколько любопытных документов, среди которых копия протокола открытого партийного собрания эвакогоспиталя № 3047.
В нем нет ничего сверхъестественного, но, читая машинописные строчки, яснее представляешь себе, как жилось и работалось его сотрудникам.
На собрании слушали отчеты начальников 1-го и 2-го отделений госпиталя, причем особое внимание обращалось на договоры по соцсоревнованию, которые не очень охотно заключали санитарки.
«Для получения крови мы имеем доноров из числа медсестер, — отчитывался начальник 1-го отделения т. Сеннов. — Получаем на днях аппаратуру для получения и сохранения взятой крови. Некоторые медсестры взяли обязательства овладеть техникой сложнейших перевязок».
«В отделении есть кабинеты зубной, физкабинет и лечебной физкультуры, — вторила ему начальник 2-го отделения т. Шомбина. — Несмотря на обилие кабинетов, ординаторской комнаты для врачей нет. Врачи ютятся по углам. Распределять раненых по зонам ранения невозможно из-за отсутствия палат. В обслуживании пищей ранбольных наблюдаются перебои, пищеблок еще не перестроился на лучшее и своевременное обслуживание. Обработка белья ранбольных оставляет желать лучшего. В отделении недостает досок для настила кроватей, соломы и пр. Уборная из-за своей неисправности вечно в неисправном состоянии».
В прениях участники собрания негодовали по поводу: отсутствия учебников по парафинолечению и переливанию крови; нежелания медсестер проводить с ранеными утреннюю зарядку; затягивания врачебного обхода и перевязок, мешающего нормальному лечебному процессу; несоблюдения врачами распорядка дня и неэкономного расходования медикаментов.
Военврач Доброхотов отметил слабую дисциплину среди медсестер, хищение кухонного имущества и отсутствие стремления к совмещению профессий.
Отжать — и в дело!
Не менее интересна копия инструкции об использовании бывшего в употреблении перевязочного материала, утвержденная замнаркома здравоохранения РСФСР 10.11.41, с автографом Доброхотова (датирована февралем 1942 года).
Это жутко читать, но так было. И эти методы спасли не одну сотню раненых…
«Смоченные кровью бинты и салфетки вымачивают в течение 2-3 часов в 0,5% растворе нашатырного спирта, после этого в течение получаса вымачивают в 0,5% растворе соды, затем стирают обычным способом. Вымытые б/у бинты и салфетки отжимают, проглаживают утюгом, затем стерилизуют.
Б/у салфетки и бинты, не смоченные кровью, стирают и затем стерилизуют.
Салфетки, тампоны, смоченные гноем, уничтожают (сжигают). От бинтов отрезают смоченную гноем часть и сжигают ее. Часть, не смоченную гноем, подвергают обычной стерилизации.
Повторной обработке перевязочный материал может подвергаться не более двух раз».
фото из архива Миасского краеведческого музея
