В 1912 году жители Миасского завода впервые увидели аэроплан
Часто ли вы смотрите на быстро тающий в небе след от реактивного самолета? Вспоминаете ли иногда, как в детстве, заслышав характерный гул, кричали хором, наперебой, задрав кверху лохматые головы: «Самолет-самолет, посади меня в полет!»
…Увы, ни нас, ни наших внуков сегодня не интересуют блестящие точки в голубой небесной лазури (если только это не метеорит!). А теперь попробуйте-ка представить себе широко раскрытые от удивления глаза наших земляков, в начале 20 века впервые увидевших аэроплан!..
Оседлавший «Гнома»
Об этом событии случайно узнал известный журналист и краевед Василий Морозов, чье 110летие отмечается нынче, разбирая архив одного из первых революционеров Миасса Василия Терского.
В письме, адресованном Терскому в сибирскую ссылку и датированном
22 марта 1913 года, племянники Василия Николаевича писали: «Здравствуй, дорогой наш дядя. Мы забываем тебе написать про полет
на аэроплане…». Снедаемый любопытством, Морозов начал поиски и вскоре получил в письме от московского писателя Виктора Уткина газетную статью под названием «Оседлавший Гнома». «Это оказались записки русского авиатора Александра Кузьминского, в которых упоминался наш Миасс!» — поделился краевед своей находкой с читателями «МР» в апреле 1983 года.
Четвертый —авиатор
История этого события, как и судьба самого Кузьминского, настолько необычна, что хочется рассказать о ней подробнее. Сын сенатора, племянник Льва Толстого, чиновник для особых поручений при министре финансов, Александр Кузьминский впервые увидел аэроплан в 1909 году и тут же загорелся мечтой о полетах. Родственники, узнав об этом, искренне сочувствовали родителям: «Бедные Кузьминские, у них три сына, а четвертый — авиатор». Бросив престижную работу, Кузьминский уехал в Париж на завод знаменитого авиатора Блерио, который первым пересек ЛаМанш на самолетеэтажерке, и поселился в гостинице. Каждое утро курсанты выезжали на аэродром и катались на самолете по полю. Слегка приспособившись и получив от инструктора «самые туманные указания» о пилотаже, Кузьминский взлетел метров на 15, испугался, ткнул ручку вперед — и воткнулся носом в землю.
После трех круговых полетов (по пять минут каждый) бесстрашному русскому вручили желанный документ, дающий право на вождение аэроплана. Он поспешил приобрести самолет, но обнаружил, что денег не хватает, и решился на безумный шаг: отправился в казино, где, постоянно выигрывая (счастливый случай!), заимел к концу вечера необходимую сумму — четыре тысячи фунтов.
Люди – не галки…
Спустя пять дней новоиспеченный авиатор вместе с механиком-французом отправился в Россию на первый всероссийский праздник авиации. Знаменитый дядя писатель выказал явную заинтересованность экзотическим видом транспорта. Однако позже, узнав о том, что племянник разбился во время праздничного полета, вынес вердикт: «Люди не галки, им и нечего летать…»Собранный буквально по частям Кузьминский, отлежав в больнице восемь месяцев, снова едет к Блерио, покупает у него новейший аппарат «Гном» и отправляется в триумфальное турне по России с целью популяризации авиации.
Остался и был вознагражден…
Вот несколько фрагментов из воспоминаний Александра Кузьминского: «В 1912 году я предпринял поездку по Сибири, где до сего времени не было еще полетов. Спутником моим в этой экспедиции был
Г. Г. Шишкин, бывший оперный артист. На нем лежала реклама и организация полетов. Еще с нами два механика, один — француз, вывезенный мною из Парижа, другой — малоросс Хмара, здоровенный малый, типичный искатель приключений».
«Первый полет, — говорится дальше, — был в Пензе, второй в Самаре и т.д. Проезжая через Златоуст и Миасс, получил приглашение от местных заводов показать рабочим полеты. Я, конечно, согласился. Полет так понравился рабочим, что они просили меня остаться еще на один день. Я остался и был вознагражден исключительным вниманием слушателей к моей лекции».
Полетит или нет?..
Где именно состоялись полеты, автор записок не уточняет, но вездесущему миасскому краеведу Морозову удалось отыскать очевидцев памятного события.
«День клонился к вечеру, — рассказал Морозову старожил П. И. Казымов. — Было жарко. На площади за казармами бурлил народ. Чтото громоздкое распаковывали, развязывая веревки. Толпа людей стояла стеной, мешая рассмотреть все подробнее. Через какоето время толпа отхлынула, а уцепившиеся за аэроплан люди поволокли колышущуюся повозку из рамок и веревок к дороге…
— Не полетит, рассыплется, — слышалось тут и там.
Между тем из необычного сооружения послышался рокот мотора. Люди отступили. Поднялась страшная пыль, а самолет быстробыстро побежал, как игрушечный, и, не добежав до конца горки, вдруг поплыл вверх. Очень медленно начал отрываться от земли.
— Летит! — вырвалось у толпы.
Самолет поднимался выше и, наконец, поднявшись на довольно большую высоту, поплыл вокруг площади, сделал неполный круг и пошел на посадку».
А в Миассе — бесплатно!
На все полеты продавались билеты, причем довольно дорогие. Однако перед рабочими Златоустовских заводов Кузьминский выступал бесплатно.
Обычно, приезжая в провинциальный городок, Александр давал объявление в местной газете либо вывешивал на площадях афиши, извещавшие о лекции и полетах.
В указанный день население собиралось на поле или ипподроме. После лекции авиатор шел к аэроплану. Особый восторг вызывал момент, когда аппарат отрывался от земли.
«Самой опасной минутой во время полетов, — вспоминает летчик, — была минута спуска на землю. Обезумевшая публика, прорвав оцепление, бросалась к аппарату, чтобы выразить свой восторг. Только отчаянный мой крик и безумное махание руками спасали аппарат от разгрома».
Многие просили покатать их, особенно женщины, но авиатор вынужден был отказывать, так как его аппарат «Блерио» был одноместным.
Не в силах отказаться…
После полетов Кузьминский продолжал лекцию об авиации. Рассказывал о военных летчиках, которым не разрешалось летать перед публикой. О планах полетов над городами Сибири и Дальнего Востока, «где еще никто не летал». О своей аварии, которая дала понять, что к полетам надо готовиться очень серьезно.
На вопрос о том, трудно ли было после катастрофы вновь подняться в небо, Кузьминский отвечал словами Леона Делагранжа, первого летчикагастролера:
— Аэроплан — это новый мир. Когда вы несетесь на нем в небесах, чувствуете себя отрешенными от всего земного, ничтожного и живете в этот момент чистой и ясной жизнью. Кто это испытал на себе, тот уже не в силах отказаться от полетов!
Мы сделали свое дело!
После Миасса «Гном» летал над многими городами Сибири, а также в Китае, Японии, Вьетнаме, Камбодже, Индонезии. Вернувшись домой в 1922 году, Александр Кузьминский участвовал в создании Советского военновоздушного флота.
Впоследствии в своих записках летчик скажет: «Герои, первыми в мире проложившие тропу по воздуху на аппаратах, на которые не сел бы современный летчик, сделали свое дело. Теперь черед за молодежью. Храбрых и решительных у нас хоть отбавляй!»
