Выпускник Васильковской школы Константин Елисеев вспоминал, как в Миассе готовили авиамехаников
У журналистов есть примета: только начнешь работать над какой-то темой — и, как из рога изобилия, посыплются новые факты, появятся свидетели и очевидцы, из ниоткуда возникнут фотографии (проверено на собственном опыте).
И вот новое подтверждение старой истины. Не успел выйти в печать материал о курсанте Васильковской школы авиамехаников Валентине Фирсове, который пробудил интерес к деятельности школы в годы ее пребывания в Миассе, как дочь бывшего выпускника этого учебного заведения, коренного миасца Константина Елисеева, принесла нам записи отца именно на эту тему.
Думаем, читателю тоже будет любопытно узнать о том, как готовили механиков для обслуживания боевых самолетов в небольшом уральском городке, до той поры и не видевшего живьем летательных аппаратов.
В погонах цвета неба
«1943 год. На площади Труда по команде «смирно» замерли две роты с погонами голубого цвета. Это курсанты Васильковской военной авиационной школы механиков, эвакуированной во время войны с Украины на Урал, в город Миасс. Перед строем — начальник школы инженер-полковник Суслин.
— Товарищи курсанты! — обращается Суслин к строю. — Фронту нужны механики для обслуживания боевых машин. Вы получите у нас эту специальность. Школа располагает самолетным и моторным циклом, в котором установлены все приборы, агрегаты и вооружение самолетов. Имеются учебный аэродром для отработки навыков подготовки самолетов к боевому вылету и фронтовой аэродром для произведения ремонтов в полевых условиях. Товарищи курсанты, на вас надеты погоны цвета голубого неба, овладевайте военной техникой, высоко несите честь советской авиации!
За «неуд» — двое суток ареста
И мы несли эту честь ежедневно, занимаясь в классах по десять часов. Курс теории самолетов читал автор учебника военный инженер 2-го ранга Водяной, теорию двигателей — инженер-полковник Агарков.
Школа васильковцев располагалась в клубе МНЗ. Занятия проводили военные инженеры, эвакуированные с Украины.
Дисциплина была очень строгой. За «двойку» по любому предмету полагалось двое суток ареста. Питались строго нормированно: на обед — 200 г хлеба, а щей да каши — полная тарелка на четверых. Мяса и котлет никогда не давали. Трудно было, но никто не роптал.
Все как на фронте
Со второго полугодия начались практические занятия на аэродромах. Каждый понедельник два классных отделения в полном снаряжении, то есть с полевыми сумками, противогазами, карабинами, лопатами, гранатной сумкой, отправлялись на практику. Как бы соревнуясь, отделения пели авиационные марши, а город завороженно слушал.
Пройдя здание техучилища, одно отделение поворачивало вправо, на учебный аэродром. Длинными рядами там стояли горбатые штурмовики, а напротив них — пикирующие бомбардировщики. В землянках располагались общежития, столовая, пожарная и другие помещения.
Второе отделение маршировало дальше в лес (сейчас там ветлечебница), где в капонирах, покрытые маскировочными сетками, рассредоточенно стояли скоростные бомбардировщики СБ, были вырыты окопы, траншеи.
Здесь все было как на фронте. Курсанты проводили ремонт в боевых условиях: соблюдая светомаскировку, сверлили, пилили, строгали, паяли, лудили и даже шили, торопясь заделать пулевые и осколочные пробоины, проделанные инструктором. И все это делалось на время. А ночью, бывало, приходилось занимать оборону — в траншеях были установлены пулеметы. Инженер-капитан оценивал работу по времени и качеству и ставил отметку «отработано».
На взлетный режим
На учебном аэродроме лазали по кабинам, копались в моторах, снимали и снова ставили элероны. Наверное, здесь было, на первый взгляд, полегче, но ночью неожиданно начинала выть сирена, звучала команда дневального «боевая тревога» — и все приходило в движение.
Из землянок, застегивая на ходу технические куртки, выбегали курсанты и бросались к самолетам, стоящим в длинных рядах на линейке. Летели в сторону чехлы с мощных моторов, пушек и пулеметов. В бронированные кабины садились будущие механики, тут и там слышались отрывистые команды «от винта», винты медленно поворачивались, из глушителей рвались длинные языки пламени и начинали лизать броню.
Все быстрее вращаются винты, уже не видно лопастей — они слились в четырехметровые диски. Обороты моторов растут, превращаясь в сплошной рев, а позади самолетов — ураган, вырывающий из земли все, что плохо держится.
Сотрясая воздух, воют моторы пикирующих бомбардировщиков вперемежку с коротким, но мощным рыканьем штурмовиков. Сектора газа переводятся на «взлетный режим», самолеты подпрыгивают и готовы начать разбег, но взлета не будет: это проба двигателей.
Васильковцы, получившие в Миассе хорошую подго товку, легко «тянули свою лямку» на фронте.
А старушки плакали…
Постепенно винты останавливаются, открываются бронированные люки, начинается осмотр мотора. Завыл сжатый воздух, слышится лязг затвора — это перезаряжают пушки и пулеметы. Механики объединяются по трое, поднимают и навешивают на замки бомбы.
И это еще не все. Восемь реактивных снарядов дополняют боевой комплект. Теперь осталось только завернуть взрыватели в бомбы и в реактивные снаряды, хотя и команды не было.
А механики опять бегут, теперь уже от самолетов к центру рулежной дорожки, и, вытянувшись, приложив руку к шлемофону, докладывают: «Самолет № 47 к боевому вылету готов!».
Приняв доклады, инструкторы осмотрят каждый самолет, сделают замечание и поставят отметку в журнале. После этого все надо сделать в обратном порядке, а на следующей неделе «тревогу сыграют» другому классному отделению.
На этих аэродромах самолеты никогда не садились и не взлетали — их привозили в разобранном виде и собирали для изучения.
После тренировок курсанты шли строем под оркестр по городу, а старушки на обочине плакали: «Опять сыночков на фронт отправляют!».
«Лямка» тянулась легко
Проучившись год, мы были отправлены на фронт в 1944 году в Белоруссию. Инженер-полковник штурмовой дивизии № 300 встретил нас со слезами: «Дорогие мои васильковцы, как мы вас ждали! Авиамехаников на фронте не хватает!».
Мы, привыкшие к более жестким требованиям, легко потянули свою «лямку». Впоследствии я встречал на фронте наших выпускников, которые обслуживали транспортно-десантный самолет «Зибель».
Победу я встретил на боевом аэродроме под Берлином. И еще пять лет после войны служил в Германии на разных аэродромах. Уволился в запас в 1950 году и вернулся на Родину.
Крепнет флот воздушный…
Хотя школа называлась Васильковской, выпускники военного периода город Васильков никогда не видели, зато хорошо запомнили Миасс.
Клуб напилочного завода занимала столовая, в школе № 1 находился моторный цикл, в Доме пионеров — самолетный цикл, а на швейной фабрике и в прилегающих к ней магазинах — технологический цикл.
Начальник школы жил в доме в пер. Широком. Каждое утро стройный, высокий полковник Суслин шел в штаб. Поздороваться с ним считал за честь каждый житель Миасса. Дочь полковника Наташа была в городе единственной певицей и часто выступала на концертах в авиашколе.
Не имея аэродрома, наш город видел и слышал авиацию. Под звон меди военного оркестра маршировали роты курсантов с голубыми погонами, и запевала старательно выводил: «Мы сознаем, как крепнет флот воздушный, наш первый в мире пролетарский флот».
Из Миасса выпускников школы было всего двое, остальные — приезжие.
В 1983 году на клубе МНЗ была установлена памятная доска, и мне выпала честь сдернуть с нее покрывало на торжественном митинге».
