О Великой Отечественной войне, сегодня уже далекой, много написано книг, снято фильмов, но любой, переживший эти годы, скажет, что до сих пор о ней сказано еще не все. Когда слушаешь бесхитростные рассказы людей, чье детство выпало на то страшное время, все больше убеждаешься в том, что оправдания фашизму нет и не может быть! Сегодня воспоминаниями о своем «недетском» детстве делится наша землячка Валентина Кузнецова.
Дети, что без детства повзрослели,
Дети, обделенные войной,
Вы в ту пору досыта не ели,
Но честны перед своей страной.
Валентина САЛИЙ.
Предисловие
Ребенок не мог точно запомнить, записать или знать дату и час события. Да и не обязан это делать, он ведь не историк-исследователь. Самое важное то, что он это видел своими глазами, это его детский страх, заледенивший его сердечко.
Все события этих страшных дней, вплоть до окончания войны, прошли через детскую впечатлительную душу, через неокрепшую психику, оставив в ней боль, недоумение, страх.
Валентина Ивановна Кузнецова родилась 23 февраля 1927 года в Миассе. В далеком сорок первом году у нее была большая семья: мама с папой, старший брат, младшая сестра…
Война!
— Летним солнечным утром я вместе со своим братом и сестрой спустилась к речке напоить лошадей. Веселые и озорные, мы еще не знали, каким черным станет этот день. Вдоволь наигравшись и накупавшись, мы направились домой.
Нас встретила огорченная мама. Я подумала, что она сердится на нас из-за нашего долгого отсутствия. Мама прижала меня и сестру к своей теплой груди и сказала: «Ребята, война началась!». Взглянув в мамины полные слез глаза, я поняла — она не шутит. В ту пору мы жили на улице Ветреной. Я выбежала во двор. Улица затихла, дети перестали веселиться — стояли, прижавшись к своим матерям. Женщины плакали.
В этот день по радио должна была идти моя любимая юмористическая программа, а вместо нее выступил Молотов, сказал, что началась война…
А брата мы больше не видели…
Почти каждая семья проводила на фронт мужа, сына, брата. Дома остались лишь старики, женщины и дети, на плечи которых легли все тяготы крестьянского труда. Необходимо было как можно больше отправить хлеба и продуктов на фронт. Главный лозунг того времени был: «Все для фронта! Все для победы!»
С нашей улицы на войну ушли 10 человек. В том числе мой тятя и брат Александр. Я помню, как тятя вернулся в тыл через несколько месяцев: он был болен, и его отправили домой. А брата мы больше не видели. Перед тем, как уйти добровольцем на фронт, в ноябре 41-го, Саша меня попросил: «Ты только не говори маме!» — собрался и ушел со своими товарищами, никому не сказав о своем решении.
От брата приходили письма, сложенные в треугольник, и каждый раз, получая письмо, мы радовались: «Живой!». Однажды письма перестали приходить…
Брат был полевым связистом. Вместе с другом Михаилом Дунаевым — танкистом, он попал в окружение немцев, где и оборвалась их жизнь. О смерти Саши сообщил боевой товарищ брата, не помню, как его звали, помню, что он был из Томска. Прислал письмо, в котором рассказал, что брат погиб, как герой, пытаясь наладить связь, чтобы предупредить своих о наступлении немцев. Сколько у нас было слез!.. Как это — Саши нет?..
Мы продолжали жить от вестей до вестей. Вся информация воспринималась через радио, газеты, слухи, разговоры взрослых. На радио появилась передача «В последний час» и эти полные горечи, скорбные слова: «Наши войска после тяжелых продолжительных боев оставили город…». Все события входили в сознание со стремительной быстротой, оставляя в нем калейдоскоп порой не связанных друг с другом горьких воспоминаний.…
Из десяти ушедших на фронт с нашей улицы вернулись только два человека.
Под суд отдавать не стали
Я отучилась в школе шесть классов. Осенью пошла в седьмой, но нам сказали, что надо идти на работу. Так остались позади школьные годы, и я оказалась на автомобильном заводе «Урал». В 1941 году еще не было закрытых цехов, а все станки стояли в разобранном виде. Начальник цеха, Андрей Никифоров, на вид был суров, но опекал нас, совсем юных работников, как своих детей. То рыбу наловит — покормит, то на гитаре сыграет для поднятия духа.
На заводе меня назначили электрообмотчицей. Кроме того, я заменяла табельщицу. И на посту табельщицы приключилась со мной одна история, из-за которой я чуть было не попала под суд. Ждали мотовоз, а он, как назло, опаздывал на 20 минут. Я понимала, чем это грозит опоздавшим — моим семерым коллегам, и расписалась в документах, что он якобы прибыл. А тут проверка пришла. Увидели, что я подпись начальника подделала и удивились: «Это как так, у вас подпись есть, а в наших документах нет?». Начали разбираться. Начальник цеха, тот самый Андрей Никифоров, заступился за меня, под суд не стали отдавать.
Нельзя было терять ни секунды, работа кипела даже ночью. Работали в несколько смен, отдыху уделяли по паре часов. В это время также нельзя было сидеть без дела — то кушать приготовим на костре, то письма фронтовые читаем, то замечтаемся о Победе.
У моей мамы были золотые руки, она и нас научила рисовать, шить, вязать. Последнее особенно пригодилось в военное время. В передышках я с коллегами вязала теплые носки и варежки фронтовикам. Помню свои первые связанные на скорую руку варежки… Надеюсь, они тогда согрели чьи-то мужественные руки, держащие ствол автомата.
Работали наравне со взрослыми
Я помню рано поседевших детей. Ведь с первых дней войны им пришлось брать на свои хрупкие плечи непосильную ношу — тяжелый труд. В летнее время ребята работали вместе со взрослыми на покосах, пололи и копали картофель, ближе к осени принимали участие в уборке зерновых, а самые младшие собирали на полях колоски, чтобы не потерять ни одного зернышка — ведь хлеб был нужен на фронте их отцам и братьям. Зимой, несмотря на холод и отсутствие теплых вещей, ездили в лес валить деревья или, как это называлось, на лесозаготовки. Мы старались, крепились и помогали друг другу — были как одна большая семья. Годы были голодные, но спасали огороды. Хлеб получали по карточкам, по 25 граммов на человека. Дети заготавливали летом травы — крапиву, семена лебеды, листья липы, хвощ полевой. Их сушили на зиму, затем толкли в муку или просто измельчали. Женщины добавляли все это в обычную муку и пекли хлеб. Многое отправлялось на фронт.
И так на протяжении пяти лет…. А после войны дети военных лет долго еще пили и ели не досыта, носили обноски и щеголяли в одеждах, перешитых из старого солдатского обмундирования.
Победный май
В ночь с 8 на 9 мая 1945 года мы не спали. В 2 часа ночи по радио объявили, что будет передано важное сообщение. После этого через несколько минут Юрий Левитан зачитал Акт о военной капитуляции фашистской Германии и Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая Днем всенародного торжества — праздником Победы. Мы слушали, слезы катились по щекам, все плакали от радости и обнимались.
Несмотря на то, что время было за полночь, люди выбегали из домов, радостно поздравляли друг друга с долгожданной победой. Народу на улице становилось все больше и больше. Веселые лица, песни, танцы до утра под гармошку…
Никогда не забудет этого дня советский человек! Как не забудет он и июнь 41-го. Между этими датами будто прошли столетия. Казалось, что минуты тянутся часами, часы — неделями.
Видно, так устроен человек, что даже небольшая передышка, даже небольшое улучшение жизни придают людям новые силы и делают их если не счастливыми, то хотя бы умиротворенными. И тогда, мне помнится, я была искренне весела и счастлива: мы все были вместе, впереди ждало что-то новое, мы все надеялись, что лучшее…
