Пугачевской войне Миасс обязан и своим основанием, и долгим забвением. В октябре 1773 г. с началом осады пугачевцами Оренбурга и занятием ими территории Каргалинских медных рудников Россия лишилась производства четвертой части меди. Для государства стратегически необходимыми стали медеплавильные заводы с незахваченной рудной базой.
Одними из таких заводов были железоделательные заводы тульского купца Лариона Лугинина в Златоусте и Сатке, на которых имелись неэффективно работавшие медные печи прежних владельцев.
Миасс — ровесник Пугачевщины
Построить отдельный медеплавильный завод на Миассе желающему купцу сначала отказывали, но с захватом Пугачевым медноносных территорий Берг-коллегия 7 (18) ноября 1773 г. отправила в Екатеринбург указ, который предписывал постройку завода после положительного освидетельствования миасских земель разрешить, а до этого «стараться ему, Лугинину, выплавку меди производить в тех старых печах». По сути, последняя фраза на тот период и была главной в указе, поскольку зимой обследовать земли не начали бы, а значит, и строительство завода могло подождать, несмотря на то, что освидетельствование с положительным результатом было уже произведено для князя П. И. Репнина в 1760 г. Впрочем, в том же году князю было отказано в строительстве, его отправили послом в Испанию. Но Лугинин обо всем этом знать не должен был, его нужно было стимулировать прежде всего на производство меди. В результате указ с условным разрешением на строительство был издан, и впоследствии стали считать его основополагающим документом для летоисчисления Миасского завода, тем более, что плотина с мельницей и жившими здесь людьми уже существовали до указа (см. «Миасский рабочий» № 123, 128, 147 за 2013 г.)
Интересно, что к ноябрю 1773 г. в Санкт-Петербурге еще не догадывались о масштабах пугачевщины, верили, что до заводов Лариона Лугинина бунт не дойдет и немного восполнить производство меди удастся. Однако события на Урале уже были связаны не только с казаками Пугачева.
Под набегами башкир
В горнозаводском районе Южного Урала, где находились Саткинский и Златоустовский заводы Лугинина, первыми активизировались башкиры, ставшие совершать набеги на отдаленные рудники и станы углежогов. В конце ноября 1773 г. нападению подверглась и миасская мельница. Со слов сбежавшего с нее мельника Макара Клеменьева златоустовские приказчики сообщали: «Башкирец Балтай с товарищи в 50 человек внезапно напав на оную мельницу в 3-м часу ночи большие ворота и амбарные двери начали рубить с большим криком и стрельбою… мельницу с двором и ларем зажгли и имевшиеся при той мельнице двух господских лошадей и рогатого скота 6 животин… деньги, хлебные и прочие припасы все разобрали». Далее в сообщении коменданту Троицкой крепости говорится о находившихся на мельнице помощнике мельника Лоцманове, машинном мастере Титове и женщине Потаповой, которые «…видно ими злодеями погублены, потому что и после время в завод не явились». Скорее всего, люди были пленены. В декабре в связи с разбойными нападениями и опустошением трех медных рудников (Кинзикеевского, Кирябинского и Шартымского) Златоустовская заводская контора сообщала: «Многие рабочие с женами и детьми в количестве 256 человек отведены в плен».
О судьбе плененных известно немногое. Некоторые были отданы в работники башкирским мурзам да и просто для подневольного труда у башкир (через год пленников освободили), некоторые, возможно, оказались проданными в рабство среднеазиатским перекупщикам (есть сведения, что Екатерина II занималась после войны выкупом своих подданных). Были и те, кто сбежал, и те, кто воевал в армии Пугачева.
В связи с миасской мельницей важен такой факт: в 1776 г. после освидетельствования места говорилось, что здесь у существующей плотины прежде была «… мушная мельница (которая башкирцами в бывой бунт созжена)». Вопреки сложившейся в советское время версии о сожжении мельницы в мае 1774 года, получается, что произошло это в ноябре 1773 г., когда Пугачева здесь еще не было.
6 декабря 1773 г. набеги башкир вынудили администрацию Саткинского завода вооружить работных людей для несения караульной службы. Делались даже вылазки против лихоимствующих поблизости башкир, после чего те «стали весьма сильно штурмовать завод». Посланный в помощь заводу военный отряд из Екатеринбурга был разбит, а Сатка вскоре окружена. Люди боялись выходить за пределы завода. Среди работных людей ходили слухи о выдаче Пугачевым охранных грамот, защищавших заводы от башкир. Заводчане стали искать пути примкнуть к бунту.
Власть — казакам…
На соседнем Юрюзанском заводе в это время уже имелись копии Манифеста Емельяна Пугачева, которые вскоре удалось привезти в Сатку и которые оказались спрятанными заводским управляющим. После настойчивых и неудовлетворенных требований огласить Манифест рабочие вышли из повиновения администрации и провозгласили свою власть на заводе. 22 декабря сюда вошел пугачевский отряд Ивана Кузнецова. Он установил заводскую власть в виде «казачьей станицы» из атамана, есаула и урядника, выбиравшихся работными людьми. Через день такая же власть была установлена на Златоустовском заводе, а 25 декабря в Сатку из-под Оренбурга прибыл отряд Ивана Грязнова, назначенного Пугачевым руководить восстанием в Исетской провинции.
Значительно увеличив количественный состав за счет работников заводов, отряд через миасскую плотину двинулся к Кундравинской слободе. В Кундравах в начале января 1774 года произошел мятеж двухсот мобилизованных новоприписанных «казаков» из крестьян, отправленных сюда из различных волостей челябинским воеводой. Крестьяне в конце концов примкнули к Ивану Грязнову. На следующий день, 5 января, без боя была занята Чебаркульская крепость, а 10 января Грязнов, пополнив свое войско не ушедшими из крепости чебаркульскими казаками, отрядом челябинских казаков, неудачно организовавших мятеж в своей крепости, коелгинскими и верхнеувельскими казаками, а также отрядом кыштымских и каслинских рабочих, приступил к захвату Челябы. Примерно третью часть грязновской армии составляли башкиры, проживавшие в бассейнах рек Миасс и Теча. Общий состав армии Грязнова мог достигать 4 тысяч человек.
В боях за Челябу
К концу декабря 1773 г. гарнизон Челябинской крепости составлял 2000 человек, включая 1300 мобилизованных из волостей крестьян. К штурму 10 января почти все они разбежались, и в городе осталась только рота солдат и рота рекрутов, созданная на средства челябинского купечества, а также небольшой отряд прорвавшихся на помощь тобольских солдат. Тем не менее Грязнову штурм крепости не удался: сказался недостаток артиллерии и весть о возвращении двухтысячного корпуса сибирского генерала Деколонга. Ранее челябинскому воеводе Веревкину не удалось уговорить его задержаться на пути из Омска в осажденный Оренбург. Однако, вернувшись 13 января 1774 г. в Челябинск, Деколонг оставался здесь недолго. Крупно проиграв 1 февраля сражение на вылазке, он отступил в крепость и, оценив ситуацию, 8 февраля вывел войска вместе с канцелярией из Челябинска. Предлогом генерал избрал письмо из Екатеринбурга, которому угрожал отряд Ивана Белобородова. Но Деколонг не пошел на помощь соседям, а направился в Шадринск.
Два следующих месяца Челябинская крепость находилась во власти атамана Туманова, который сменил Грязнова, отбывшего к Пугачеву для помощи в осаде Оренбурга.
Весной 1774 г. правительство Екатерины II сумело мобилизовать на подавление Пугачевщины большие силы. 10 апреля отряд секунд-майора Гагрина вошел в Челябинск. В правительстве обсуждался вопрос о смещении Деколонга, но 3 мая он со своим корпусом был направлен к Верх-Яицкой крепости (ныне г. Верхнеуральск), неподалеку от которой в то время находилось разгромленное под Оренбургом, но набиравшее силы войско Пугачева.
(Окончание следует).
Фото: «Осада Оренбургской крепости»(основное), башкирский лучник (верхнее в тексте), челябинска крепость современная реконструкция (нижнее). Иллюстрации предоставлены автором.