В дореволюционной России «Пугачевскую» войну 1773-75 гг. называли разбойничьей, позже — крестьянской, а в последнее время именуют войной гражданской. За 240 прошедших лет отношение к «пугачевщине» менялось в зависимости от идеологии государства и экономического уклада. Менялось и отношение к Пугачеву, к его сподвижникам и к источникам финансирования той войны.
«А царь-то ненастоящий»
Самозванцем, вором, бунтовщиком власти России называли Пугачева на протяжении всего дореволюционного времени. А. С. Пушкин встретился в 1833 году с очевидцами пугачевских событий и был удивлен тому, что его собеседники из народа не знали настоящего имени «императора Петра Федоровича», за которого выдавал себя Емельян Пугачев. В середине XIX века в золотоносной Миасской долине Пугачева называли пренебрежительно «Емелькой Пугачом», хотя, конечно, среди бедного народа для него были другие определения.
В советское время Пугачев стал «знаменем борьбы за свободу», «борцом за счастье угнетенного народа», «вождем и заступником». В условиях той идеологии он был очень востребован, тем более что после революции историю России долго не изучали и о злодеяниях «пугачевщины» было успешно забыто. После Великой Отечественной войны Вячеслав Шишков в романе «Емельян Пугачев» все же напомнил о них, но, удивительное дело, чем дальше развивался социализм, тем все более этот роман становился неудобен. В результате в Троицке, например, стали гордиться удачным пугачевским штурмом своей крепости, а о массовой казни после него не знали. Кстати, в прошлой статье была допущена досадная опечатка: не «солдаты многих жителей выстроили в шеренги и перекололи пиками», а солдат и многих жителей…
«А казачок-то засланный»
В последнее время пишут о финансовой помощи Пугачеву со стороны Франции — богатейшей в то время страны, заинтересованной в ослаблении России и в удалении ее от европейских дел. В Интернете появились даже выдержки из писем французского короля на эту тему. Во всяком случае, Франция действительно успешно подначивала Турцию к войне с Россией, направляла в Турцию своих военных советников и то же самое делала в Польше, недовольной политикой России по разделу ее территорий.
В это время, в 1771 г., хорунжий Пугачев, попросивший отставку (якобы по болезни) и получивший отказ, бежит со службы, его ловят, он снова бежит, но теперь уже в Польшу, откуда в ноябре 1772 г. возвращается и вскоре в качестве богатого купца едет на Яик (под Оренбург). Здесь казаков — участников неудачного восстания против назначаемой власти — Пугачев побуждает к побегу за Кубань, то есть к туркам. При этом Пугачев рассказывает о приготовленных им на границе огромных деньгах и обещаниях турецкого паши выдать еще большую сумму, если казаки перейдут на службу Турции. Однако Пугачева, который объявил себя спасшимся государем Петром III, по доносу арестовывают и направляют для следствия в Казань.
В мае 1773 г. Пугачев счастливым образом бежит из тюрьмы и к августу, имея новые установки, опять пробирается на земли Яицкого казачества. Теперь он уже побуждает казаков к новому восстанию, выдает им деньги, приводит к присяге, зазывает башкир, самарских калмыков и казахов. Создается военная коллегия, в работе которой, как известно, принимали участие польские офицеры-конфедераты, сосланные в Оренбуржье. Повстанцы осаживают Оренбург, Уфу, захватывают Самару, и идти бы им дальше — на Москву, но дающим деньги нужны не сельскохозяйственные районы, а разорение промышленного Урала.
И все же передислоцированные из усмиренной Польши правительственные войска разбивают пугачевцев под Оренбургом. Разбитый Пугачев бежит с небольшим отрядом в горнозаводскую Башкирию, а в спешно оставленной им ставке находят 17 бочек с медными монетами. На каждой монете — девиз на латинском: «Я воскрес и начинаю мстить». Еще Пушкин в своей «Истории Пугачевского бунта» сомневался в том, что эти монеты отчеканены пугачевцами..
Медными монетами Пугачев рассчитывался с рядовыми ратниками. Со своими атаманами и башкирскими старшинами плата была российскими серебряными рублями с профилем Екатерины II. В 1942 г. недалеко от оз. Зюраткуль нашли небольшой клад с такими монетами и дешевыми украшениями…
Пройдя с огнем, казнями и мобилизациями по заводам и крепостям Южного Урала, зайдя на Средний Урал и в Прикамье, спалив Казань и проследовав 200 верст в сторону Москвы, Пугачев, возможно, хотел бы идти на древнюю столицу, но к этому времени Россия вынудила Турцию подписать мирный договор. Правительственные войска Екатерины II, снимаемые с турецкого фронта, все равно бы разгромили Пугачева, поэтому сразу, видимо, ушли надежды Франции на успех Пугачевской кампании, прекратились денежные вливания. И повернул Пугачев на юг. Ну а дальше, несмотря на овладение и ограбление поволжских городов, последовало сокрушительное поражение под Царицыном, бегство в заволжские степи, арест вождя своими же приспешниками, сдача его Суворову и казнь…
Существуют и другие версии финансовой помощи Пугачеву, которая, как считают, могла быть со стороны масонов, старообрядцев и даже дворян. Помощь, действительно, поступала от отдельных корыстных купцов, уверовавших в победу Пугачева. При нем состояло много темных личностей: авантюристов, убийц, просто воров. По поводу последнего секретаря пугачевской военной коллегии сейчас имеется немало информации. Как я считаю, этот человек, еще не став пугачевцем, имел отношение к миасской мельнице.
Неуловимый приказчик
Иван Трофимов, купеческий сын с Орловщины, покинув дом, в 1770 г. устроился работать приказчиком у московского фабриканта Гусятникова. Посланный в Астрахань для взыска по долговым векселям 11-ти тысяч рублей, Иван получил их, но промотал все и ударился в бега. Состряпав поддельный паспорт, он оказался в 1772 г. на Урале на винокуренных заводах Тимашева, где работал в конторе писарем. Оттуда в 1773 г. тоже сбежал… на Златоустовский завод. В октябре того же года, чем-то очень не угодив начальству, Трофимов был отправлен с рабочими людьми на медный рудник, но, как писали в советское время, «в начале декабря башкиры, совершившие набег на рудник, освободили его». Причем, как сообщалось, освободили рабочего, ставшего потом секретарем пугачевской военной коллегии.
Как известно, набегами башкир в декабре 1773 г. были сожжены все постройки на Кирябинском, Кинзикеевском и Шартымском рудниках, а люди в количестве 256 человек, включая женщин и детей, стали пленниками (см. «Миасский рабочий» № 20). В этом же номере приводился документ о сожжении миасской мельницы, совершенном башкирами чуть ранее, в конце ноября. По сообщению спасшегося мельника Клеменьева, на мельнице было убито три человека: помощник мельника, машинный мастер и женщина, которая вела хозяйство. Но есть также рассказ другого мельника, относящийся к еще более раннему событию на той же мельнице. Документ этот никогда не публиковался в советское время.
«Сволочь Емельки Пугача»
Вот что записал спустя десятилетия миасский священник Владимир Аманацкий из разговора с сыном того мельника: «Сын этого Дунаева рассказывал мне, как к его отцу в 1773 году приходила на мельницу, как он выразился, «сволочь Емельки Пугача», во всенародии тогда называемая метелкою. Эта «сволочь», или «метелка Пугачева», сделала множество повреждений в устройстве мельницы. Мельник Дунаев спасся от нашей «Емелькиной сволочи» во дворе мельницы под тесницами, но одна старуха, жившая у мельника, была зарезана. Эта женщина первая из христиан мученически скончалась в Миясе».
Что получается? Миасская мельница, поставлявшая муку в Златоустовский завод, обслуживалась двумя мельниками (об этом уже писалось в «МР» № 128 за 2013 г.). Мельник Дунаев в ту пору жил в Златоусте. «Метелкой» здесь вполне могли обзывать мелкого заводского приказчика, а «сволочью Емельки Пугача» позднее мельник мог называть человека, объявившегося в заводе в свите Пугачева. Вполне вырисовывается образ Трофимова в следующей реконструкции событий. Промотавшись и сбежав с поддельным паспортом от заводчика Гусятникова, а затем от Тимашева, наш герой с весны 1773 г. работает на Златоустовском заводе мелким приказчиком. Его отправляют в октябре-ноябре рабочим на медные рудники. Такое решение вполне мог принять и главный управляющий Федот Ахматов, и сам заводчик Ларион Лугинин, если, конечно, он все же был в это время на заводе (см. «МР» № 123, 2013 г.). С рудников Трофимов, конечно же, бежит и бежит на отдаленную мельницу. Озлобленный на судьбу и на мельника, узнавшего в нем «метелку», Трофимов рушит все кругом, выводит из строя механизмы, ищет спрятавшегося Дунаева и, не найдя, убивает старушку. Спасшийся Дунаев сообщает в Златоусте о случившемся. Оттуда на мельницу посылают новых людей, среди которых был и «машинный мастер», командированный для устранения повреждений. Сам Трофимов уходит с мельницы. Как писали ранее, он «…начал борьбу за волю в башкирском отряде». Вскоре один из таких отрядов совершает набег на мельницу. Ее сжигают, а всех людей, кроме мельника Клеменьева, убивают. Если вовремя сбежавший мельник не видел никого среди полусотни ломавших дворовые ворота, то можно предположить, что не заметил и Трофимова. Впрочем, это лишь предположение.
Во всяком случае, до января-февраля 1774 г. Трофимов действительно находился среди башкир, затем оказался под Оренбургом в войске Пугачева, отсюда уже шел с ним, сначала простым воякой, а с конца мая — писарем-секретарем. Назначение на должность произошло в мае у деревни Байгазино (между Челябинском и Чебаркулем). Потом был проход через Златоуст, где он, конечно же, торжествовал, затем весь путь с Пугачевым до низовьев Волги, поимка, допросы, конвоирование в Саратов и смерть то ли от последствий пыток, то ли от голода среди тысяч пленных.
Вместо заключения
Параллели «Пугачевской» войны и ее героев можно найти в наших событиях 1917-20 гг. Правда, Германия, вливавшая в революцию деньги, все же добилась победы Ленина, но, в отличие от Франции, проиграла сама. Впрочем, аналогий много по миру и среди недавних событий.
Фото: картина Василия Петрова «Суд Пугачева».
